Львы и Драконы

День за днем, день за днем шагал юный невольник следом за Дартихом. Сперва-то он решил, что к намеченной цели — торговому тракту — они выйдут на следующий день. Но прошли сутки, затем еще и еще, а конца подъему не предвиделось. Все тот же пологий склон, поросший хвойным лесом, все те же ночевки под открытым небом. Слава Гилфингу Светлому, хотя бы дождя не случилось ни разу. Однако по утрам в лесу стоял молочно-белый совершенно непрозрачный туман, и липкая мокреть покрывала все слизким холодным слоем, норовила забраться под одежду, заставляла дрожать и отбивать зубами дробь над остывшим кострищем. Зато стоило взойти солнцу — и влага испарялась, наполняла лес душным слепящим мороком, когда стволы деревьев казались искривленными согбенными фигурами великанов, которые тянут костлявые лапы вслед путникам, а звуки глохнут, искажаются и возвращаются эхом с самых неожиданных сторон…

Юноша устал шагать, сгибаясь под тяжестью мешка, ему до смерти надоело есть овощи из этого же самого мешка, одежда пропиталась потом и грязью. А еще парень с удивлением обнаружил, что нижняя часть лица вместо мягкого пушка покрылась жестким колючим волосом. Странно, раньше не замечал…

Дартих все шагал и шагал впереди, не оборачиваясь, не произнося ни слова. Если невольник спрашивал — отвечал коротко, изредка давал объяснения, тоже всегда короткие:

— А волков здесь нет?

— Есть.

— А на нас они не нападут?

— Нет. Пока холода не начались, они не опасны.

— Дартих, а ты часто в лесу жил?

— Подолгу — никогда. И заткнись.

Миновала, должно быть, неделя, а может и больше — юноша сбился со счета и не помнил, сколько дней бредет по лесу — когда подъем наконец закончился. Дартих остановился и глядел вдаль, его приземистый силуэт смотрелся нелепой кособокой кляксой на фоне ярко-синего небосвода. Дальше начинался спуск — несколько десятков метров каменистой осыпи и снова редкий сосновый лес. Опять потянулись дни и ночи, счет которым юноша давно потерял. Шагать под гору было несколько легче, да и мешок заметно похудел. Этот склон выглядел не таким диким — встречались кострища и тропки, однажды путники пересекли довольно свежую вырубку. Похоже, Дартих не ошибся, и вскоре они в самом деле выйдут к дороге. Юноша оставил попытки разговорить спутника, шел следом за угрюмым коротышкой, петлял между бурых стволов, хрустел башмаками по прошлогодней хвое и шишкам, выгрызенным белками… и даже не заметил, что впереди лес расступается. Они вышли к дороге.

Понял это парень только когда Дартих неожиданно бросился на него и повалил на землю. Сперва юноше показалось, что это одна из обычных выходок хозяина, который время от времени пинал и бил невольника — просто так, без злобы. Должно быть, по привычке — потому, что считал это правильным, так обращаться с рабом. Но, едва глянув в глаза Дартиху, парень сообразил — что-то не так. Коротышка молча указал вниз — там под склоном хвойный лес сменялся кустарником, а позади проходила дорога, тот самый тракт, к которому они шли… сколько? Две недели? Или больше? А по дороге двигалась вереница приземистых фигур — закованные в сталь бородатые коротышки, такие же приземистые женщины, закутанные в ворохи темных одежд… навьюченные ослы и пони… Гномы шли и шли, их было много, размеренно проплывали невысокие силуэты сквозь прорехи в переплетенных ветвях кустарника… Дартих вжимал спутника в толстый рыжий слой хвои и шишек, давил жесткой ладонью, не давал поднять голову. И еще долго после того, как по дороге протопал последний отряд нелюдей (снова бородачи в доспехах), двое путников лежали между хилых сосен… Наконец Дартих отпустил юнца, поднялся и отряхнул иголки с плаща. Парень тоже встал, подхватил мешок (уже почти пустой) и спросил:

— Что это было?

— А Гангмар его знает, что… — Дартих сплюнул. — Может, смерть наша… А может, горсть серебра… а может, и вовсе ничего. Смотря, кому о них рассказать получится.

Глава 25