Львы Кандагара

Голландские боевые вертолеты "Апач" кружили над нами. Грохот 30-миллиметровых пушек "Апачей" был приятной музыкой. Вертолеты совершали налеты на хорошо защищенные здания, чтобы выгнать жильцов. Первые две из четырех 2,75-дюймовых[4] ракет с "Апачей" врезались в виноградник, расположенный менее чем в футбольном поле[5] от них. Резкий треск взрывов ознаменовал хорошее попадание. Когда пыль от взрывов ракет рассеялась, солдаты афганской армии открыли огонь и уничтожили четырех или пять боевиков "Талибана", которые, спотыкаясь, выходили из здания, ошеломленные и растерянные. Как правило, убитые падают, как тряпичные куклы, как и эти.

Я прикинул, что на холме и вокруг него против нас было от пятидесяти до восьмидесяти боевиков. У нас было около шестидесяти афганцев и тридцать бойцов спецназа в трех группах "А" и одной группе управления "Б". Эта группа "Б" должна была состоять из двенадцати человек, но нас было всего четверо на одном грузовике. Наша цель, Спервангар, торчала в долине крестьянских полей, разделенных глубокими арыками для орошения. Это была лучшая недвижимость, потому что тот, кто владел ею, мог видеть всю долину и реку, где терпели поражение канадцы.

Отчаянно пытаясь взобраться на холм, мы связались по радиостанции с тактическим оперативным центром (ТОЦ), чтобы получить дополнительную информацию. Они смотрели прямую трансляцию с беспилотника Predator, пролетавшего над полем боя, которая показывала совершенно иной сценарий, чем тот, о котором нас информировали.

"Коготь 30", это "Орёл 10". Докладываю обстановку: Количество врагов не десятки, а сотни, может быть, даже тысячи. Они повсюду! Как слышите, прием?"

Мы уже израсходовали половину своих боеприпасов. Теперь мы знали, что нас чудовищно превосходят в численности и вооружении. Перед нами были сотни боевиков Талибана, и со всех сторон на нас наседали новые.

У нас были очень серьезные проблемы.

[1] Ground Mobility Vehicles - наземные мобильные машины

[2] bush-league– (низшая, дилетантская лига).

[3] примерно 1,8 м

[4] 70 мм

[5] Игра в американский футбол ведётся на прямоугольном поле 120 ярдов (110 метров) длиной и 53 1/3 ярдов (49 метров) шириной.

лава 2. ЗАПАХ КАНАЛИЗАЦИИ.

Интуиция часто играет решающую роль в бою, и выжившие учатся не игнорировать ее.

-КОЛОНЕЛ Ф. Ф. ПАРРИ, КМП США (в отставке)

Август 2006 года

Колеса массивного серого грузового самолета C-17 с визгом ударились о бетонное покрытие аэродрома Кандагар (KAF). Самолет сильно трясло, его мощные двигатели ревели, пока он, наконец, не остановился в конце взлетно-посадочной полосы.

За десять минут до этого нам сказали пристегнуться для посадки. Мы все покинули свои уютные уголки в брюхе самолета и заняли места вдоль бортов грузового отсека. Ребята сползали с больших поддонов с припасами или скатывались с капотов грузовиков. Никто не разговаривал. Мы все просто шли к своим местам. Толчок колес, ударивших по асфальту, помог нам проснуться. Смахнув сон с глаз, я потянулся и осмотрел грузовой отсек. Остальные члены моей команды выглядели сонными, но бодрыми. Ревущие двигатели толкали огромный самолет и его груз вперед к двадцатифутовой[1] белой букве «W», нарисованной на взлетно-посадочной полосе, а затем мы подрулили к терминалу.

Полет для меня всегда был главным поворотным моментом. Именно тогда пришло осознание того, что идет война, и мы снова окажемся в ее центре. Семнадцатью часами ранее, когда самолет поднимался в небо, я пытался выбросить из головы все свои беспокойства о жизни, которую я оставлял в Форт-Брэгге. Это была не только физическая, но и душевная разлука. В течение следующих восьми месяцев мне придется быть дипломатом, миротворцем, учителем и охотником. В плохие дни я буду охотником.

Расставание с семьей всегда было самым тяжелым. Это было хуже, чем бой, хуже, чем ужасные бытовые условия, и хуже, чем ранение. Тяжелее всего было от неизвестности. Я никогда не знал, говорю ли я свое последнее "прощай". Когда я был молод и думал о женитьбе, я молился о сильной, независимой жене, которая сможет позаботиться о моей семье, если со мной что-нибудь случится. Это именно то, что дал мне Бог. Но прощания затянулись. У моей жены был изможденный вид. Оставлять ребенка было мучительно больно. Ты не можешь объяснить, почему уезжаешь, и это все, что они хотят знать. Но для меня причина очень проста. Моя семья - это то, почему я воюю, но им трудно понять причину, по которой мне пришлось уехать за тысячи миль, чтобы сделать это. У нас не было никаких особых ритуалов. Я просто старался провести с ними как можно больше времени, прежде чем они отправят меня в Форт-Брэгг. После последнего объятия я онемел и забился глубоко внутрь дома, в безопасное место, куда никто не мог добраться.