Львы Сицилии. Сага о Флорио

– Тетушка Мариучча, у моей тети кровотечение! – кричит она, испугавшись, что последний оплот, все, что осталось от ее семьи, тоже рухнет. – Она упала в обморок! Скорее, скорее!

– Кто, кто? – В окне появляется женская голова в платке.

– Донна Джузеппина, жена дона Флорио. Скорее!

– Святая Анна, спаси и помилуй!

Голова исчезает. Слышен громкий топот по лестнице, и вот уже Мариучча с корзиной в руках стоит перед Викторией.

– Успокойся. Рассказывай, что случилось?

– Мы хотели стирать белье, и я заметила, что у нее испачкано платье.

Вдруг знакомый голос перебивает ее:

– Виктория? Что ты здесь делаешь?

– Дядя Иньяцио! – Девочка бросается в объятия дяди. Не может сдержать рыданий.

– Что случилось?

Виктория рассказывает, что произошло, Иньяцио бледнеет.

– Как… она беременна?

Девочка дрожит от холода, мотает головой.

– Я ничего не знаю, дядя.

Иньяцио обнимает племянницу, укрывает ее своим плащом.

– Микеле, отнеси товар на склад и скажи Паоло, чтобы шел домой. Быстро!

Они бегут к площади Сан-Джакомо.

Мариучча опередила их.

Она на коленях, склонилась над Джузеппиной. Та пришла в себя, беззвучно плачет. Платье завернулось высоко, до самых бедер. Из соседней комнаты доносятся крики Винченцо. На полу – пятно крови.

– Виктория, иди к Винченцо, успокой его, – шепчет Джузеппина.

Девочка послушно идет в комнату, не в силах оторвать глаз от пятна на полу. Крик ребенка внезапно стихает.

Мариучча поднимает голову.

– Только вы здесь?

– Я ее деверь. Нужно…

Повитуха машет рукой.

– Ничего уже не поделаешь. Помогите уложить ее в постель.

Иньяцио стоит неподвижно.

– Она была беременна?

Повитуха кивает. Берет из корзины чистую тряпку, вытирает Джузеппину. Та стонет от боли и стыда, прячет лицо в руках повитухи.

– Да. Ей не стоило утомляться. Но теперь что говорить…

Иньяцио снимает плащ, поднимает с пола Джузеппину, отстраняя Мариуччу.

– Идите вперед, – говорит он тоном, не допускающим возражений. – Я отнесу ее.

– Ты испачкаешь одежду. – Джузеппина слабо стонет. – Всегда ты со мной, – добавляет она, вцепившись в его рубашку. – Ты, а не он.

Последнюю фразу она произносит тихо, так тихо, что ему кажется, он плохо расслышал. Но это не так, это множит его боль.

Мариучча устилает постель тряпками и полотенцами, чтобы не запачкать матрас, потому что сейчас ей придется довести до конца начатое природой.

– Разве Паоло не знал? – шепчет Иньяцио.

Джузеппина мотает головой. Она плачет, и он не знает, как ее утешить, он может только попросить прощения. Бормочет невнятные слова, мокрые пряди волос падают ему на лицо. Он помогает ей лечь, собирается уйти, но мешкает, берет ее руку, целует ладонь. А потом уходит, он не хочет, чтобы акушерка заметила тот ад, который он носит в себе.

* * *

Когда Паоло возвращается домой, Виктория, стоя на коленях, оттирает пол.

– Тетя там, – говорит она тихо, кивая в сторону спальни. Она погружает руки в красноватую воду, отжимает тряпку, трет пол.

Паоло подходит к ней.

– Тебе не следует этого делать.

– А кому, если не мне? – удивленно спрашивает Виктория с ноткой упрека.

Внезапно Паоло понимает, что она выросла, что она почти женщина. Но она не дает ему договорить.

– Тетушке было плохо уже несколько дней, ее тошнило, она быстро уставала. Вы не заметили? – спрашивает она. Серьезная, строгая.

Паоло что-то бормочет, мотает головой. Чувство вины сдавливает ему сердце, сжимает его в комок. Теперь он многое понимает. Даже ее бунт прошлой ночью.

Виктория молча смотрит на него. Она встает, выливает грязную воду за дверь. Ее темные, спокойные глаза не обвиняют. В них – боль. Сострадание. Понимание.

– А где Иньяцио? Винченцо?

Девочка берет тарелку, мелко режет овощи, чтобы приготовить мясной бульон, каким поят рожениц.

– Дядя Иньяцио пошел с Винченцо погулять, чтобы не мешать здесь, пока донна Мариучча работала. – Голос у нее смягчился. – Идите к тете. Нельзя оставлять ее одну. Бедняжка, она думает, что это ее вина.

Значит, это моя вина? Моя, ведь я даже не заметил, что ей плохо.

Он стоит на пороге спальни и смотрит на жену с болью и сочувствием. Если бы он знал, то накануне не стал бы настаивать.

Осторожно подходит к ней.

– Ты могла бы сказать мне.

В этом нет упрека, только горечь. Он чувствует себя беспомощным. В его глазах боль, чувство вины снедает его.

– Почему ты ничего не сказала мне? – настаивает он.

Из-под прикрытых век по щеке Джузеппины катятся слезы, следуя проторенной тропинкой. Паоло присаживается к ней на кровать.

– Не плачь. Пожалуйста. – Он вытирает ей слезы. – Может, был бы еще сын. Видно, не судьба.

Джузеппина лежит неподвижно, смотрит в стену. Никаких извинений, ни слова «прости», не то что Иньяцио.

Мариучча бесшумно выскальзывает из комнаты.

* * *

Бухта Кала пустынна. Холодно. На набережной несколько носильщиков и моряков. Ветер яростно хлещет городские стены, полощет развешанное белье, с шумом захлопывает ставни.

– Вон тот корабль?