Львы в соломе

— Давненько не был, — улыбнулся он. — Давненько не видать.

— Хлеба убирали, Игнат Терентьевич…

— Слыхал, справились…

— Корма еще заготавливали.

Разговор застопорился, и Игнат Терентьевич, видно было, стал придумывать гостю занятие.

— Ничего нового не появилось? — чуточку покровительственно спросил Роман Дмитриевич.

Половину лапаньковского дома занимала так называемая «экспозиция». Камни, черепки всевозможной формы и цвета, головешки и береста, пролежавшие под землей неизвестно сколько времени, ракушки и стекляшки — все это, приведенное в соответствующий порядок, лежало на сосновых полках и застекленных сверху ящиках. Отдельно хранились предметы, относящиеся к более поздним эпохам — железные, наполовину съеденные ржой крючки, наконечники для стрел, полуистлевшая конская сбруя, ухваты и старинные прялки, медные ступы, два-три самовара.

Игнат Терентьевич, прохаживаясь вдоль всего этого богатства, по-детски возбуждался, молодел.

— Тут это самое… — сдержанно сказал Игнат Терентьевич. — Ответ прислали. Помнишь, я на Дупелиных болотах нагрудное украшение нашел? Послал в академию для проверки давности изготовления. Дивная вещь, правда? Творение мастера. Но вот. — Игнат Терентьевич, тщательно скрывая обиду, улыбнулся губами. — Пишут, изготовлено в середине двадцатого века, для науки интереса не представляет. Лаборант, видать, что-то перепутал. Орнамент рельефный, только уж сошел, но меня, Роман, не обманешь. Вещь времен татарского нашествия.

— А у меня, Игнат Терентьевич, новость. — Роман Дмитриевич решил поддержать в друге веру в успех. — Я, кажется, на стоянку древнего человека напоролся. Так что не горюйте! Я недавно мудрых, слов начитался, надумал колодец вырыть в одиночку.

— Ишь, сообразительный.

— Полтора с лишним метра яму выкопал и тут, Игнат Терентьевич, оплошка. Смотрю, под ногами-то у меня разные черные досточки, камень наточен на манер топорика, кострище…

— Ой, ой, неужто? — не поверил Игнат Терентьевич.

— Точно, стоянка, — убежденно сказал Роман Дмитриевич. — Что делать?

Игнат Терентьевич потянулся за брезентовым полупальто.

— Скажешь тоже — что делать? Осмотреть надо, опись составить.

Пока ехали к Роману Дмитриевичу, солнце очистилось от полупрозрачной наволоки, в его свежих лучах радостно заиграли крыши талалаевских изб, кучно сбегавших к Верде. За рекой, за обширной равниной лугов, протягиваясь по длинным холмам, паутинно посверкивала ЛЭП.

— Не знаешь, Бориска, сын гусарский, не собирается приехать? — спросил Роман Дмитриевич, касаясь Петькиного локтя.

— Не-е, — сказал Петька с, успокаивающим добродушием. — На Север курс взял. На льготы позарился.

Роман Дмитриевич усмехнулся, вспомнив, как сходил с ума, когда Нинка с Борисом, чудилось, столковались. Дочь, казалось, добровольно лезла в сети успевшего поблудить и жившего не в ладах с законами Бориса.

Тогда-то Роман: Дмитриевич догадался обзавестись двухстволкой, которую он изо дня в день, пока Вася-Гусар не скумекал что к чему, повадился пристреливать в саду у тех на глазах. Сколько шапок и разной посуды, подкидываемых меньшим сыном, изрешетил и побил Роман Дмитриевич, но потеря невелика, если учесть, что меткая его стрельба возымела действие.

— Приехали! — бодро зашевелился Игнат Терентьевич.

Громко стуча сапогами, гремя фанерным ящиком со сложным саперным инструментом, он бежком кинулся в глубь сада.

Роман Дмитриевич, загораясь любопытством, догнал его и, остановившись у края ямы, торжественно сдернул с нее полиэтиленовое покрытие.

— Ну и ну, — заглядывая в яму и проникаясь важностью момента, сказал Игнат Терентьевич. — Так оно и есть! Вот она, награда за усердие и долготерпение!..

Спустившись вниз, Игнат Терентьевич надолго склонился над находкой, выпрямился и посмотрел на Романа Дмитриевича.

— Крепись, Роман, — сказал он. — Ты много перетерпел ради людей, и сейчас без тебя тоже не обойтись. Раскопки надо начать.

— Где, тут? — ошеломленно спросил Роман Дмитриевич. — Ты в своем уме, Игнат?

— Об этом вся Россия услышит! — не вникая, в слова Романа Дмитриевича, сказал тот. — Сперва культурный слой надо снять. Еще разок, Роман, уважь экскаватор. Этот, с колесами.

— У меня ж сад да и картошки скоро убирать… — рассердился Роман Дмитриевич. — Ты уж, Игнат Терентьевич, горячку не пори! Давай как есть закопаем и подождем.

— Позволь, позволь… — разгорячился Игнат Терентьевич. — Не имеешь никакого права самолично распоряжаться исторической находкой. Давай уж по-хорошему!..

— Нет уж, перебьешься, Игнат Терентьевич, — стал задыхаться Роман Дмитриевич. — Вся эта ерунда сколько-то тысяч лет спокойненько лежала, еще месяца два полежит.

— Это в тебе собственник говорит, — ярился в яме Игнат Терентьевич. — Ты партейный, вот мы по партейной части на тебя и поднажмем! — Вдруг он умолк, прослезившись от волнения, глухо проговорил: — Ладно, закапывай! И меня, слышь, заодно.

— Не пугай, не пугай! — сказал Роман Дмитриевич.

— Валяй! — махнул рукой Игнат Терентьевич.

— Рехнулся! — сбавив голос, начал озираться по сторонам Роман Дмитриевич. — Какой же я дурак. Свяжись с вами, дураками!..