Львы в соломе

И вот из предутренней мглы проступили несколько домов. Сандро-Фанера, кажется, чутьем угадавший, где его ждут, направился к ближнему дому. Огонь в нем не горел, но это не смутило Сандро-Фанеру. Он решительно поднялся на крыльцо, нажал на кнопку звонка. Лицо его, заветренное до черноты, было диковато-одухотворенным, как у цыгана, прискакавшего на только что украденном коне.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась. Из сумрака вызрелся заспанный бородач, который днем чуть было не зашиб Сандро-Фанеру портфелем с образцами полевого шпата. У Сандро-Фанеры, собравшегося что-то сказать, из груди вырвался лишь сиплый кашель.

— Извините за ранний визит, — сказал я бородачу. — Мы ищем Фаину Власовну.

— Она спит, — ответил бородач.

— По ихней просьбе пожаловали, — проговорил наконец Сандро-Фанера. — Грамоту нашли…

— Тс-с!.. — Бородач приложил палец к губам: — Пройдите в кухню.

Стараясь не хлюпать носами, мы пробрались в кухню. Бородач, успевший натянуть на себя полосатую пижаму, плотнее закрыл дверь. Он уже справился с растерянностью, посмотрел на нас без всякого внимания, точно на пустое место, холодно распорядился:

— Показывайте!..

Сандро-Фанера простодушно развернул куртку. Берестяной свиток был в полной сохранности.

С неприятной для нас обыденностью бородач взял его — будто не древнюю, с великими муками доставленную грамоту, а обыкновенную колбасу. Так же, нисколько не меняя студеного выражения на лице, он сделал руками движение, каким с колбасы сдирают шкуру.

Свиток с треском рассыпался на маленькие куски.

Тогда-то Сандро-Фанера, доведенный до отчаяния этой душераздирающей картиной, и, помимо всего, видать, томимый ревностью, отвесил бородачу увесистую пощечину.

Тот растянулся на полу и подниматься не желал, — должно быть, знал, что такие парни, как Сандро-Фанера, лежачих не бьют…

На грохот прибежала Фаина Власовна, запричитала:

— Убили! Зиновия убили!..

— Его убить мало! — с праведным гневом проговорил Сандро-Фанера. И добавил жалеющим голосом — Как же вы, Фаина Власовна, такая вот женщина… И с ним. — Уже с порога, не оборачиваясь, он пояснил сам себе: — Любовь зла, полюбишь и козла.

Мы вышагивали по росистой траве в сторону хорошо видного в рассветном сиянии монастыря, когда на крыльцо вылетела Фаина Власовна. Из ее прижатых к груди рук сыпалось берестяное крошево.

— Александр Афиногенович!.. — надломленно крикнула она.

Сандро-Фанера остановился. Нагнулся в глубоком поклоне, выпрямился, показав лицо с нарочито игривой, шалой улыбкой.

— Покедова!

Часа три спустя, когда мы, восседая на буровой установке, подъезжали к Серятино, нагнал нас на мотоцикле сержант милиции. Мы узнали его, Гену Карпушина, который, будучи участковым, изредка появлялся в расположение отряда. Он поставил мотоцикл поперек дороги, велел нам спуститься вниз. Почувствовав неладное, мы послушно слезли с машины.

— Здравия желаем, товарищ сержант, — в один голос вырвалось у нас.

— Здорово, ребята! — сурово поздоровался Карпушин. — Расскажите, че вы там наделали. Че это вы с чужими бабами амуры крутите, мордобой устраиваете?

— Да все вроде было как полагается, — сказал Сандро-Фанера.

— Как полагается, — усмехнулся сержант и вынул из кармана листок бумаги. — Вот… Жалоба археолога. Везу начальству.

— Чего ж, вези, — с усталым спокойствием сказал Сандро-Фанера. — Теперь мне все равно…

Он скорбно ссутулился и побрел к машине.

— Погоди, — остановил его Карпушин.

У нас на глазах сержант разорвал бумагу в мелкие клочья и, приведя себя в замешательство собственным поступком, долго вздыхал.

— Вы меня не видели, — сказал потом. — Как-нибудь выкручусь…

К обеду мы добрались до отряда. Ребята, предупрежденные Хахулиным, который стоял на крыше времянки с биноклем, забросали нас букетами из ромашек. Сандро-Фанера хмуро оглядел их, готовых нести его на руках к обеденному столу, резко развернул машину, повел на участок, где колышками были отмечены места для бурения шурфов.

Пополудни земля содрогнулась от взрывов. Как много дней подряд, сейсмографы чертили на бумажных листах острые кривые, суетливо бегали от прибора к прибору, записывая данные, планшетисты. Еще и еще раз вздрагивала земля, взрывные волны доставали до ее глубин, где залегали нефтяные горизонты.

В промежутке между взрывами я подошел к буровой установке, удивился, не обнаружив на ней Сандро-Фанеру. Осмотревшись, увидел неподалеку небольшой курганчик, заросший лебедой. Высокая густая лебеда все же не полностью укрыла собой Сандро-Фанеру, лежавшего плашмя.

Я приблизился к нему, но остановился метрах в пяти, не смея тревожить его. Обнаженная, уже успевшая покрыться седой пылью спина его передергивалась короткими судорогами.

Над самым курганчиком, будто на ниточке, висел и заливался жаворонок, видимо, стосковавшийся по своей же песне.

НА БАЗАР

Грешно спать в такую ясную и бодрую ночь. После осенних дождей, нагоняющей скуку хмари пришла первая сухая ночь — с луной и морозом. Тихими шорохами наполнилась изба, остывала; к окнам припадал легкий ветер, выводил на стеклах хорошо заметные в лунном свете узоры.