ЛЫСАЯ ГОРА

— Shit! — заметив оплошность, по-английски произнёс аспид, и голова его прямо на глазах у Димонов превратилась в человеческую голову, а женская грудь прикрылась пиджаком из змеиной кожи. При этом лицо его стало похожим на лицо, хорошо известное Димону-А и принадлежавшее знакомому барыге — темнокожему Дэну.

Правда, сейчас оно вместо темно-коричневого стало почему-то совсем чёрным. Глаза же были плотно закрыты солнцезащитными очками. На правой руке у него также красовался похожий янтарный браслет с круглым циферблатом.

— Дэн? — удивился ему Димон-А.

— Дэн, Дэн, — кивнул ему барыга с налысо бритой головой, огромными пухлыми губами, с узкими плечами и уродливо длинной шеей. Кроме стильного пиджака из змеиной кожи на нём были надеты тёмно-зелёные кожаные штаны.

На груди Дэна поблёскивала толстая, в палец толщиной, золотая цепь, на которой покачивалась золотая подвеска в виде треугольника, обращённого острым углом вниз. В сам треугольник были вписаны две буквы S.

Приветливо улыбнувшись, он подошёл к Димону-А, как к старому знакомому. Приставив ногу к его ноге и прикоснувшись коленом к его колену, Дэн прижался грудью к его груди и, похлопав рукой по его спине, прошептал ему в ухо:

— Серпенты принёс?

— Принёс, — ответил Димон-А и достал свёрнутую в трубку и стянутую резинкой толстую пачку зелёных купюр.

Сняв резинку, Дэн развернул веером целую кипу однодолларовых банкнот. Мигом их пересчитав, он на всякий случай одну из них выхватил, чтобы просмотреть на свет сквозь всевидящий глаз на вершине усечённой пирамиды.

Внезапная вспышка света пронизала купюру, шириной в 66,6 мм, и в ней проступил водяной знак в виде змеи, изогнутой, как буква S, и перечёркнутой двумя параллельными линиями.

Вновь стянув резинкой пачку, Дэн спрятал её в левый карман пиджака, надетого на голое тело, а затем вынул что-то из правого кармана и раскрыл кулак: на светло-зелёной ладони лежали два сплющенных, похожих на тёмно-зелёные пуговицы, высохших бутона.

— А это что? — удивился Димон-А.

— Кактусы.

— Какие ещё кактусы?

— Такие себе маленькие, лишённые колючек, мексиканские кактусы, — ответил он и, не раскрывая рта, вдруг на одно мгновенье высунул язык, довольно длинный, но уже без раздвоения на конце и больше похожий на человеческий. Высунул и тут же спрятал, как это обычно делают все змеи. Видно, не до конца ещё избавился от дурной привычки. — Но, если их пожевать, — продолжил он, — мало не покажется.

Димон-А с недоумением посмотрел на Дэна.

— Я же заказывал другое.

— Ш-ш-ш, — прошипел он, — это оно и есть. Только в натуральном виде.

Даже разговаривая, Дэн держал голову неподвижно, и казалось, что за чёрными очками скрывается такой же чёрный застывший немигающий взгляд.

Лиахим всё это время почему-то скрывался за спинами парней. Его незримое присутствие сильно напрягало их. Непонятно было, что он там замыслил. Не так был страшен многоликий, как то, что он находился вне зоны их зрения.

Чувствуя неладное, то один, то другой пытался, как бы невзначай, обернуться, но ни одному, ни другому не удавалось это сделать. Они явно были скованны волей того, кто скрывался за их спинами.

— Не беспокойтесь, — поспешил их успокоить херувим, — своим людям мы туфту не предлагаем.

Димон-А взял тёмно-зелёные бутоны в свою руку.

— Я такие уже разок пробовал, — припомнил О’Димон.

— Такие, между прочим, не просто достать, — сказал Дэн. — Их запрещено… ш-ш-ш, — вновь зашипел он, показав язык, — выращивать даже в Мексике.

— Почему?

— Потому что… ш-ш-ш… они дают просветление.

— Что, правда?

Димон-А раскрыл ладонь и по-новому посмотрел на высушенные кактусы. Неожиданно херувим вышел из-за его спины. На плечах у него вновь присутствовала прежняя человеческая голова с кучерявыми волосами и рыжей бородой.

— Эти кактусы так пробуждают сознание… что в какой-то момент вас озаряет. И вы начинаете видеть такое, — завёл Лиахим глаза кверху.

— Что именно?

— То, что скрыто от всех, — добавил Лиахим. — То, что никто не видит… ну, за исключением шаманов, колдунов, ведьм и прочих ясновидящих….

— Во, клёво! — обрадовался Димон-А.

— Только помни, — предупредил его херувим, — трип будет очень серьёзным.

— Ну, мне не в первой, — усмехнулся Димон-А.

— Более того, очень опасным, — добавил Лиахим.

— Я обожаю опасные психоделические путешествия.

Следующие слова, произнесённые херувимом, прозвучали более весомо:

— На этот раз ты увидишь апокалипсис.

— Апокалипсис? — испуганно переспросил Димон-А.

— Не пугайся, брат, — вновь улыбнулся ему Лиахим, произнося звук «р» так же гортанно, как француз, и так же грассированно, как немец. — На самом деле, апокалипсис в переводе с греческого означает откровение. Другими словами, открытие сокровенного. Иначе говоря, разоблачение, снятие покрова, раскрытие тайны. Того, о чём нельзя знать, и о чём вы забудете, как только действие этих кактусов прекратится.

— Значит это не смертельно?

— Ну, — замялся Лиахим, — многих это разоблачение приводит в шок. Ведь у людей словно спадает пелена с глаз и наступает прозрение.