Лысая гора, полное издание

За ним прошествовал медбрат со шприцом и с ампулой в руках и

внушительным голосом приказал о. Егорию лечь в постель и за-

драть пижаму для профилактической инъекции.

Священный инквизитор с лёгкостью согласился на инъекцию,

но в последний момент, когда медбрат уже разламывал ампулу на-

двое, он неожиданно схватил шприц с тумбочки и со всей силы

полностью всадил иглу ему в ягодицу, произнеся сакраментальную

фразу «врачу, исцелися сам».

Воспользовавшись замешательством, о. Егорий выскочил из

палаты, позвал на помощь орущему медбрату двоих санитаров,

дежуривших на посту, и, смешавшись с посетителями, покинул

пределы больницы незамеченным.

На следующее утро, накинув поверх больничной пижамы

длиннополый чёрный плащ и захватив с собой походный чёрный

саквояж, поп-расстрига отправился прямиком на Лысую.

9. Семь смертных добродетелей

— Где же твой барыга? — спросил О`Димон, откровенно за-

скучав.

Димон-А неуверенно ответил:

— Мы договорились на двенадцать.

— А сейчас сколько?

Димон-А глянул на часы.

— Без пяти.

Внимание О`Димона привлёк странный рисунок на подпор-

ной стене — намалёванный белой краской полукруг с лучами, изо-

бражавший по всей видимости восходящее или заходящее солнце.

Внутри полукруга был нарисован глаз с вертикальным зраком,

ниже написана римская цифра VII, а ещё ниже — «Приди и Узри».

— Ни черта себе, — опешил он.

— Чем-то похоже на Всевидящий глаз, — предположил Ди-

мон-А.

— Я бы не сказал, — покачал головой О`Димон. — Во-первых,

где ты тут видишь треугольник? А во-вторых, зрачок. Это не глаз

человека.

52

— А чей глаз?

— Походу змеи или кошки. Короче, какого-то зверя.

— А причём тут зверь?

— А чёрт его знает? — пожал плечами Димон-А и усмехнул-

ся, — наверно, для того, чтобы ты знал: он здесь, и он наблюдает за

тобой.

— «Приди и Узри», — вслух прочитал надпись на стене

О`Димон. — И куда ж нам смотреть? На солнце, что ли? Или на

луну?

— Какая разница куда? Тут главное, смотреть в оба.

Упёршись подбородком в ладонь, О`Димон задумался.

— Что же тогда означает семёрка?

— Ну, принимая во внимание то, куда мы с тобой идём… похо-

ду, это семь смертных грехов.

— Это какие же?

Димон-А неуверенно стал перечислять:

— Гордыня, м-м-м, жадность, зависть, гнев… э-э-э…, похоть,

уныние и… чревоугодие.

Перечисление смертных грехов привело О`Димона в явный

восторг:

— Ну, тогда тебя бесы точно туда заберут, — радостно заверил

он приятеля.

— За что ещё? — не понял тот.

— За то, что жрёшь много. За твоё чревоугодие.

— А-а, это точно, — с довольным видом погладил свой пивной

живот Димон-А. — Но особо не радуйся по этому поводу. Посколь-

ку ты тоже там окажешься.

— А я-то за что?

— За своё уныние.

О’Димон печально вздохнул.

— Да, ладно, не парься, брат, — с широкой ухмылкой обнадё-

жил его Димон-А, — в наше время все смертные грехи уже стали

добродетелями.

— А что же стало с самими добродетелями?

— Делать добро сейчас считается грехом.

— Да ладно. А как же тогда вера, надежда, любовь?

— Верить никому сейчас нельзя. Надеяться больше не на что.

А любовь давно уже заменили порнухой.

— Ещё что?

— Были ещё такие понятия, как щедрость…

— Ну ты даёшь! — засмеялся О’Димон.

— Умеренность, — продолжил перечислять Димон-А.

53

— Ага-ага, умеренное употребление спиртных напитков, —

О’Димона пробило на ржач.

— И ещё целомудрие.

— Ты что, вообще? Ха. Какое целомудрие? Ты где слова такие

выискал? Ой, не могу! Целомудрие. Это что, была такая доброде-

тель? Что за бред, вообще? Так ведь можно всю жизнь девственни-

ком прожить.

— А что тут такого? Я, например, до сих пор ещё девствен-

ник, — чистосердечно признался Димон-А.

— Ты? До сих пор? — удивился О’Димон, — как это?

— Да так, — замялся Димон-А.

— Что, тёлки не дают? — догадался О’Димон. — Или рукам во-

лю даёшь?

Димон-А глубоко вздохнул и ничего не ответил. О’Димон ус-

мехнулся, а затем вдруг залился нескончаемым хохотом, словно

кто-то невидимый защекотал его под мышками. Этим невидимым

явно был похотливый бес.

— Чего ты ржёшь? — возмутился Димон-А.

— Самое смешное… ой, не могу… что я ведь… прикинь… тоже…

— Что, тоже… девственник? — изумился Димон-А. — Или тоже

дрочишь?

10. Херувим и аспид

— Слышите? Этот безудержный смех? — прислушался гид. —

Так громко смеяться в самом жутком месте на земле могут позво-

лить себе лишь отчаявшиеся люди, невинные девственницы или

безрассудные юнцы под воздействием травы.

Эти ребятки, видимо, не вполне понимают, куда они попали.

Ведь Лысая Гора — это настоящая обитель потусторонних сил. Па-

ранормальная активность здесь превышает все допустимые уров-

ни. Время здесь не идёт, а бежит или стоит на месте. Здесь — иная

реальность.

На первый взгляд, это обычный заброшенный парк. Но что-то

в его атмосфере сквозит такое, что заставляет сердце сжиматься в

тревожном ожидании.

Чувствуете? Видимо, в прошлом здесь случилось что-то ужас-

ное, и сейчас эта жуть так и витает в воздухе.