Лыжная прогулка (СИ)

Кардинально другое наказание ждало Филинова. В отличие от Жирнева он не "содействовал", а активно участвовал в подделке своих же собственных открытий и старательно прятал место обитания шишкоедов. Учёный мир уже осудил его за такие действия, и Филинов потерял всякое уважение, не говоря о том, что из всех учебников его шикарную биографию автоматически удалили, написав лишь: "Филинов открыл и принял участие в изучение шикоедов". Кроме того, ему выносилось обвинение в покушении на убийство из корыстных побуждений. Довольно серьёзная статья... "На данный момент он в розыске, далеко уйти не должен, достанем", - говорил следователь.

После ясных и доходчивых объяснений ситуации слово перешло ко мне. К тому времени я успел залиться, как красный мак. Говорил, изредка заикаясь и запинаясь. Волновался сильно, не каждый же день к следователю хожу, имею право и на волнение. Он расползся по столу и слушал, смотря куда-то в угол. Часть до нашего попадания в деревню древних людей он как бы и вовсе пропустил, видимо, быв в курсе после двух прошлых расспросов. Однако, когда речь зашла о нашем там пребывании и побеге, он оживился и убрал ладошку из-под щеки, щека быстро понеслась вниз, порождая колебания кожи на лице. Чуть приподнял брови, как бы выражая удивление, но получилось плохо, точно у заспанного человека, не успевшего ещё умыться.

В ходе описаний наших с Серёгой сражений с шикоедами он презрительно оглядывал меня с головы до ног, явно сомневаясь в истинности моих слов. Я говорил и говорил, становясь краснее и краснее, жадно вдыхая воздух. Наконец, сказ мой подошёл к концу, и следователь выразил благодарность за данные сведения и пожелал всего хорошего, прибавив, что больше ничего не требуется и попросив нас не распространяться на эту тему. Покинул кабинет я мокрый насквозь и с одним вопросом: "Разве ему там не жарко?".

Сашке помогли надеть куртку, и получилось так, что один рукав смешно и свободно болтался в воздухе. Тут-то я не выдержал и захихикал. У него чувство юмора широкое, а потому он засмеялся тоже.

Все вместе мы протиснулись в небольшой лифт и спустились вниз, после чего залезли в старенький дизельный джип к Александру Тимофеевичу. Я и Сашка поместились сзади. Наши отцы сразу же завели беседу о полиции, дорожно-патрульной службе и о прочем. А Ясенев-младший в полголоса поведал мне, как нас спасли и как я без сознания лежал в яме рядом с ним. Это я, впрочем, знал, но пара подробностей оказалась для меня новыми...

Возвращаемся в свою колею

По настоянию матери я неделю пролежал дома, пропуская первые учебные часы после новогодних каникул. Скука одолевала меня с каждым последующем днём. Спасался только тем, что переходил от книги к замызганному планшету и обратно, то читая, то погружаясь в какой-нибудь видеоролик самого непредсказуемого содержания. Наверное, успел пересмотреть их штук сто за эти дни, не меньше.

Чутка развеялся, когда поехали снимать швы. Процедура мало приятная, но зато хоть какое-то развлечение и разнообразие. Во время этой поездки я очень жадно всматривался во всё новое и необычное, что отсутствовало в квартире. Элементарно, свежие лица уже придавали мне чувство, как будто я отправился в поход пересечь Кавказский хребет. Настолько много впечатлений лезло мне в голову. Однако по приезде домой я снова впал в тоску и уныние, сопровождаемые однообразными и незамысловатыми действиями. Конечно, я был в состоянии и подучить уроки. Всё же знал, какие пропускаю и мог почитывать, чтобы не отстать до такой степени, когда сидишь и не понимаешь ни одного слова учителя. Но, как это обычно бывает, я сослался за своё плохое самочувствие и решил "отдохнуть и набраться сил".

"Я парень неглупый, на месте сориентируюсь, наверняка, пройдут по параграфу, да и дело с концом, после каникул и учителя, и мы расслабленные будем... Ничего толком не успеют".

Мой незапланированный отдых подходил к концу. Сил я набрался по горло, даже больше. Я с нетерпением ждал дня своего выхода из квартиры. Гулять мне запретили врачи, дабы нога зажила поскорее и без всяких казусов. Мать твёрдо исполняла их волю и не подпускала меня к входной двери ни на шаг. Откармливала, как на убой. Я, естественно, и рад такому, покушать люблю. Также, я понимал, что набранные мною килограммы придётся сгонять. Но эта мысль, в отличие от еды, была где-то далеко под коркой, и я старался загонять её ещё глубже.

В последний день перед походом в школу я проснулся от того, что меня зовёт отец:

- Димка, иди глянь, тебя показывают! - протрубил его голос.

Весь помятый и скисший я поплёлся в комнату, где стоял телевизор. Шла программа новостей. Ведущая стояла за красивой стойкой и что-то сообщала, но поначалу я не разбирал спросони. Затем вслушался, приоткрыл глаза на миллиметров пять и стал смотреть.

Молодая девушка с каштановыми волосами и густыми чёрными бровями говорила: