Лже-Абсолют

Осторожно поднялся, оделся, бесшумно проник в соседнюю комнату, где «мирно почивал» Юрий.

Он спал или?.. Чего сейчас об этом гадать. Если не спит, пусть знает, хитрость его раскрыта… А если вдруг «проснется» и спросит, мол, покидаете меня, любезный гостюшка? Надо что-то ответить. Что?.. Все зависит от того, как он спросит!» Приблизительные ответы мелькали в голове: «Не хочу долее подвергать вас опасности», или «Вы сказали, что могу остаться до завтра, так ведь завтра уже наступило; пусть еще ночь и темень, но это уже — завтра!»

Ключ — в двери, все как будто специально подготовлено для бегства. Тихо щелкнул замок, и Федор вышел из номера.

Но, проходя по коридору, он вдруг подумал: а не поспешил ли с выводами? Тогда он повел себя как неблагодарная свинья.

И снова — неприятный холодок страха. За каждым поворотом длинного коридора, возможно, таилась новая опасность — еще один киллер нацелил пистолет. И этот киллер стреляет без промаха.

Вот и лифт! Здесь безопаснее…

БЕЗОПАСНЕЕ?..

Федор не стал его дожидаться, неслышно сбежал по лестнице. На улице глотнул сырого холодного воздуха, глотнул с удовольствием как спасительное лекарство. Нет, это не спасение. Что дальше-то?!

Оставалось нехорошим словцом помянуть Поэтессу. Втянула его невесть во что и кинула. А до этого точно так же подставили несчастную Крамскую. Пусть это сделала не Поэтесса, но кто-то из ее компании. Жила Лена — спокойно и тихо, — звезд с неба не хватала, но ЖИЛА! А теперь ее нет. И Федору приходится бегать, прятаться, хотя он уже от этого отвык… Если бы Поэтесса находилась рядом, он бы сказал ей: «Кто позволил вам играть судьбами маленьких людей? Они также стремятся к счастью и не хотят быть разменной монетой.

И вообще, как ты могла исчезнуть? Наверное, наблюдаешь за моими мытарствами из-за невидимой завесы?» И в который раз он будто услышал ее слова: «Я вернусь!»

«Когда? В четверг, после дождичка?»

Я вернусь в ноябрьские сумерки,

Если горло жжет одиночество,

Если кажется, будто умер ты,

Или просто вставать не хочется…

«Я не верю тебе, не верю! — продолжал мысленно кричать Москвин. — Ты — миф, призрак неведомого. А я привык жить в реальности. А реальность — совсем иная».

— Да, реальность и впрямь иная! — услышал он вдогонку голос, но не Поэтессы, а Юрия: — Куда это вы так спешите, дорогой друг?

Они стояли недалеко от дороги, совершенно пустой в этот ночной час, — идеальное место для убийства. Федор вновь с тоской подумал о том, что он безоружен, и что у его противника — безусловное преимущество. Юрий сделал шаг, Федор оглянулся: бежать некуда, — открытое пространство, — пуля достанет везде. Юрий укоризненно покачал головой:

— Вы, будто, боитесь меня?

Федор пока не понимал правил предлагаемой игры, однако принял ее, и с натянутой улыбкой произнес:

— Решил избавить вас от ненужных проблем.

— Вот как?

— Вы столько сделали для меня. Я благодарен и поэтому…

— Решили уйти, не попрощавшись. Знаете, я даже обиделся.

— Извините.

— Извиняю.

— А теперь… я пойду?

— Куда?

«В самом деле, куда?»

— «Пойду искать по белу свету, где оскорбленному есть чувству уголок!..», — процитировал Москвин[14].

— Каждому свое, — шутливо произнес Юрий, хотя сама фраза была далеко не шутливой[15].

— Так я пошел?

— А как сами думаете: это возможно?

— Похоже на угрозу. Странно даже слышать такое от своего спасителя, от своего нового друга.

— Я вам не спаситель, тем более, не друг. Интересно, когда вы это поняли?

— Несколько непростительных промашек с вашей стороны.

— И каких?

— Пусть это останется моим маленьким секретом.

Время «дружелюбного диалога» заканчивалось, и оба противника отлично это понимали. Оставалось ждать, когда начнется серьезный разговор…

— Боитесь? — спросил Юрий. — Жить-то хочется.

— Хочется. И я еще поборюсь за свою жизнь.

— Знаю. Только есть ли у вас оружие?.. Не думаю. А вот я вооружен.

— Тогда действуйте. Для вас ведь прикончить кого-либо не проблема?

— Как и для вас.

— Я убивал на войне, убивал врагов своей родины. Но в мирное время у меня рука не поднимется на человека.

— Лирика, — Юрий сделал шаг вперед, в руке появился пистолет. Он смотрел на Федора и вдруг ощутил, что тот не слишком его боится. «Или блефует, или понимает, что СЕГОДНЯ ЕГО НЕ УБЬЮТ».

Еще шаг, — Юрий по-прежнему безуспешно пытался уловить страх в лице жертвы. Но нет и еще раз нет! Сначала он решил, что во всем виновата темнота, скрывающая испуг и неуверенность противника. Однако темнота ни при чем. Москвин — профессионал. И привык смотреть опасности в глаза.

— Думаете, не выстрелю? — Юрия невольно охватывало раздражение. Какой-то говнюк не желает уступать — ему сверхчеловеку нового времени. И тогда он поменял тактику — убрал пистолет и усмехнулся:

— Теперь мы в равных условиях.

— Что это значит?

— То, что сможем поговорить как мужчина с мужчиной. Предлагаю поединок, кто проиграет, тот принимает условия победителя. Ну как?

— Я должен знать, что вы от меня потребуете?

— Пока секрет.

— Так не пойдет.