Лжедмитрий II

Крестьянское войско двигалось на Коломну. Не слезая с седла, Иван Исаевич пропускал полки. Мимо, втаптывая сухую траву, проходили холопы и иной люд, ехали конные стрельцы и казаки.

Потеря на Пахре заставила Болотникова действовать осмотрительно.

«Умен, умен князь Скопин-Шуйский, хоть и молод, — говорил Иван Исаевич своим полковникам и атаманам. — Кровушкой народной заплатили мы за его науку, ан сочтемся».

Коломна встречала воеводу Пашкова. Он въезжал в город под звон колоколов мимо рубленых изб и домишек на сером в яблоках жеребце, и конь под ним вился и гарцевал. Истома ловко горячил его, краем глаза ловил восторженные взгляды толпившегося по обочинам народа. Красив Пашков, черноус и строен, в седло влит.

За Истомой, поотстав, Прокопий Ляпунов и Сунбулов вели рязанских и тульских дворян, служилый люд. Сотни копыт били мерзлую, еще бесснежную землю.

За конными шаркали лаптями полки крестьян Скорохода и Акинфиева. Конные упряжки протащили огневой наряд, проскрипел груженый обоз, и снова шагали улицами Коломны крестьянские ратники. Город враз превратился в многолюдный, голосистый.

В хоромах сбежавшего воеводы Пашков, сбросив кафтан и оставшись в рубахе навыпуск, по душам беседовал с Григорием Сунбуловым и братьями Ляпуновыми. Захар на Прокопия смахивает, такой же сероглазый, рослый, с тяжелой челюстью и кудрявой русой бородой. Только и того, что угрюм Захар Ляпунов, малоразговорчив, скажет слово и молчит. За столом еда обильная, мед хмельной языки развязал.

— Слыхивали, Скопин-Шуйский за Серпуховом Ивашку исщипал, — язвительно заметил Пашков. — Покуда Болотников к Коломне доковыляет, мы на полпути к Москве будем.

— Болотников, — протянул Сунбулов. — Для нас, дворян, он кто? Холоп!

— А видывал ли ты его, Гриша, — подзадорил Истома, — он главным воеводой над нами государем Дмитрием поставлен.

Сунбулов выругался:

— Признавать не желаю, а Москву мы и сами можем тряхнуть. Вон как воевода Хмелевский тыл показал, и Семка Прозоровский с думным дьяком Васькой Сукиным побегли до самой Москвы.

Прокопий Ляпунов из-под нависших бровей уставился на Пашкова:

— Я чего хочу поспрошать, други, где тот царь Дмитрий? Полгода о нем судачат, пора бы ему к войску явиться. Не таков он, чтобы в Речи Посполитой отсиживаться, когда Москва завиднелась.

— Враки все о Дмитрии, — буркнул Захар.

— Как враки? — подался к нему Сунбулов.

— А вот так. Нету Дмитрия.

— У Болотникова спросите, он с ним, сказывают, в Варшаве видывался.

— И спросим, — заверил Прокопий. — А есаул Скороход и атаман Акинфиев — люди Ивашки.

— Нам, дворянам, с чернью не с руки, — буркнул Сунбулов.

— Ино так, — согласился Пашков, — однако без них Москвы не пытать. Потерпеть надобно…

Подмосковье горбится возвышенностями, изрезано буераками. В падях и низинах гривами темнеют дальние сосновые леса. От северного окоема и далеко на юг глазу не хватает, всюду движутся люди. Войско Болотникова идет на Москву.

Сам Иван Исаевич держит коня в поводу, с высоты холма глядит на многочисленную рать холопов и крестьян.

Доволен Болотников, не скопом валят мужики, а строем воинским, полками, отрядами, со своими полковниками, есаулами, атаманами.

Узнав, что Истома Пашков уже в Коломне, Иван Исаевич круто взял на Троицкое, заявив на свет о своем намерении зажать воевод Шуйского с двух сторон…

Появление болотниковцев в юго-западных и западных московских землях охватило крестьянскими восстаниями новые районы. Малоярославец и Можайск, Ржев и Старица примкнули к Болотникову. Его армия подступила к Первопрестольной от Звенигорода и села Коломенского и остановилась.

Иван Исаевич велел укрепляться. У Заборья и Коломенского определил главные станы. Из ближних лесов волокли бревна, спорые плотницких дел умельцы рубили остроги с башнями, землекопы рыли хитрые ходы-норы, насыпали вал, огораживались тыном.

— Молодцы, молодцы! — хвалил строителей Иван Исаевич, объезжая войско. — Быть царевым полкам битыми. Вон она, Москва, рукой достать.

Подбадривал Болотников, сам понимал, подтянулось царское войско, собралось в крепкий кулак, нелегко будет одолеть Шуйского.

Готовится Болотников, готовятся и воеводы Шуйского.

Сек колючий морозный ветер, но Болотников упрямо подставлял ему лицо. Не оставляли думы о наступившей зиме, о хлебе, которого мало, а ратников кормить надо. Вчера настоятель Симонова монастыря отказался дать зерно. А Болотникову известно, у монастыря житница обильная, припрятали хлеб монахи.

В Котлы Иван Исаевич попал к вечеру. Солнце на закате скользило по верхушкам ельника и сосняка, подобравшегося к самому селу, по церковной маковке, по соломенным крышам изб.

Увидев Артамошку Акинфиева, Болотников окликнул:

— Чего глаз не кажешь, атаман?

— Не звал, значит, надобности не имел.

— Нынче зову. Сыщи Скорохода и к Пашкову. У него буду.

У Истомы застал Прокопия Ляпунова. Поздоровались.

Иван Исаевич обнял Пашкова.

— Удалец, ловко бил Васильевых воевод. Вишь, в самую Москву загнал.

Нежданно в разговор вмешался Ляпунов: