Лжедмитрий. Царская плаха

– Люди влиятельные. Коли их замыслы сбудутся, то ты, Юшка, взлетишь так высоко, что сейчас и представить себе не можешь. А посему будь осторожен. Службу справляй как следует, все одно от нее покуда никуда не деться, а вот когда запахнет жареным, на рожон не лезь.

– Теперь я понял, Андрюша. Те влиятельные люди, что строят насчет меня свои соображения, приставили ко мне тебя. Они сделали это еще в Галиче. Не случайно ты встретился со мной там.

– Ну если быть до конца честным, то раньше, еще на Москве, когда я увидел тебя с матушкой, идущей к стрелецкому голове. Но верь, привязанность у меня к тебе не по службе, а по душе. Я считаю тебя своим другом, надеюсь, ты относишься ко мне так же.

– Наверное, после таких признаний я должен погнать тебя, все рассказать Михаилу Никитичу, но нет во мне зла.

– Это потому, что мы друзья.

– Теперь ты постоянно будешь приглядывать за мной?

– Придется, Юшка, дабы чего худого с тобой не приключилось. Но ты этого больше не заметишь. Сегодня я сам дал тебе возможность увидеть слежку. О встрече нашей не надо никому говорить. Для тебя же лучше.

– А коли я захочу увидеть тебя, как это сделать?

– Когда придет нужда, я сам тебя найду. Ладно, Юшка, тебе пора. Мы и так задержались. Ступай. Рад был видеть тебя.

– Я тоже.

Холодов повернулся и скрылся за аркой.

Юшка продолжил путь к подворью боярина Яковлева, испытывая весьма противоречивые чувства.

«За мной стоят люди, у них какие-то замыслы. Если все получится, то быть мне на такой высоте, о которой сегодня и мечтать нельзя. Андрюша присматривает за мной больше трех лет.

Кто эти люди? Почему именно я им понадобился, причем сильно? Не зря же они такую кашу с Андрюшей заварили. Господи! – Отрепьев перекрестился. – Что ждет меня впереди? Обещанные высоты или плаха?»

Так, за раздумьями, однако не забывая осматриваться, Отрепьев дошел до подворья Яковлева.

У открытой калитки рядом с задними воротами стоял стражник.

– Я от Михаила Никитича. Боярин Яковлев должен знать обо мне.

– Покажи, что несешь.

– А вот это не твое дело.

– Покажи, – настаивал стражник, – а то не пущу.

Юшке пришлось доставать свиток.

– Проходи и пожди, пока закрою калитку.

Стражник проводил Отрепьева в дом.

В большой зале на деревянном стуле с высокой спинкой сидел боярин.

– Позволь войти? – спросил Отрепьев от дверей.

– Входи! Давай, что принес.

Юрий передал боярину свиток и спросил:

– Я могу идти?

– Погоди, сядь на лавку да сними тулуп, тепло здесь.

– Ничего, жар костей не ломит. – Отрепьев присел на лавку.

Яковлев осмотрел печать, сорвал ее, развернул свиток, прочитал письмо, поднялся.

Встал и Отрепьев.

– Тебя Юрием звать?

– Да, боярин. Отрепьев я.

– Слыхал. Михаилу Никитичу передай, что опасения, которые проявляет Михаил Никитич, не напрасны. Но что-либо предпринимать рано. Запомнил?

– Запомнил, передам слово в слово.

– Ты как шел сюда, подозрительных личностей не приметил?

– Нет. – О встрече с Холодовым Отрепьев предпочел умолчать.

Это не касалось боярина.

– Ступай сейчас же обратно и передай мои слова Михаилу Никитичу.

Через полчаса Юрий уже был на подворье Романовых.

Михаил Никитич ждал его.

– Ну и как?

– Сделал, как велено.

– Что просил передать Афанасий Андреевич?

Отрепьев повторил слова Яковлева.

– Ясно. Хорошо, теперь отдыхай, да о прогулке этой забудь.

– Уже забыл, Михайло Никитич.

– Завтра потребуется написать письмо одному вельможе, будь у меня после утренней трапезы.

– Слушаюсь.

– Иди!

В это же время Борис Годунов дожидался сестру.

– Как дела с Федором? – спросил он при ее появлении.

– Плохо, Борис. Федор на глазах тает. Не одолеть ему эту хворь.

– Что доктора говорят?

– А что они могу сказать? Делают, что возможно.

– О завещании Федор речь вел?

– Я спросила его об этом. «Завещание не нужно. Ты законная наследница», – ответил он.

– Это хорошо, правильно.

– Правильно-то, правильно, Боря, да вот только Федор повелел боярину Романову завтра прийти к нему.

Тень тревоги побежала по лицу Годунова.

– Зачем?

– Не объяснил.

– Ирина, идем-ка к царю.

– Он слишком слаб. Доктора дали ему какое-то снадобье, чтобы боль не мучила.

– Ничего. Потерпит. Дело слишком серьезное. Ты хочешь, чтобы все сорвалось в последний момент?

– Признаюсь, Борис, мне уже все равно, устала я.

– И от чего же ты, царица, устала?

– От тягот этих, от всего. Душит меня дворец, как темница. Может, ты без меня пройдешь к нему?

– Чтобы челядь завтра же разнесла по всей Москве, что Борис Годунов о чем-то пытал больного царя? Нет, пойдем вместе.

Ирина привыкла во всем подчиняться брату.

Царица и Годунов прошли в опочивальню царя.

Федор Иванович лежал на постели, повернул голову.

– Ирина, ты?

– Я, Федор, с братом.

– А я только засыпать начал. Что-то случилось?

Вперед вышел Годунов.

– Прости, государь, но дело неотложное.

– Ну что ж, раз неотложное, давай, Борис Федорович, говори. Может, в последний раз и видимся.

– Ну что ты, государь.

– Нет, Борис Федорович, чую, что смерть рядом. Все мы в руках Господа. Зачем пришли-то?

– Болезнь пройдет, – сказал Годунов, – но о престолонаследии надо подумать уже сейчас.