Лжедмитрий. Царская плаха

– Тут где-то служит Юрий Отрепьев.

– Есть такой. Он то при Михаиле Никитиче, то у князя Черкасского.

– Найти его сможешь?

– Если тут, найду, а коли у Черкасского, то не смогу, сам понимаешь, уходить надолго нельзя.

– Ладно. Давай в комнату. У тебя там еда какая-то есть?

– Хлеб, солонина, вода, даже винцо иноземное.

– Оно не потребуется. Обо мне никому, кроме Отрепьева. Ему скажешь, что Андрюша ждет и поговорить желает.

– Понял. Держи ключ, запор простой, вход сбоку, с той стороны, где ворота погреба. На двери подкова. Найдешь.

Тетеря пришел в свою комнатушку вечером и сразу сказал:

– Ничего не вышло, Андрюша. Отрепьева не нашел, куда-то отправили его, будет только завтра. С Федором Никитичем поговорить не смог. Недосуг ему. Михайло Никитич тоже выехал, до сих пор не вернулся. Попробовал я поговорить с Александром Никитичем, но он только отмахнулся, не до тебя, мол.

– Понятно. Но еще есть завтрашний день.

– Что-нибудь придумаем. В крайнем случае через Бартенева попробую попасть к кому-нибудь из бояр. А вот еще что. Ребята в город выходили, так в торговых рядах слыхали, мол, жив царевич Дмитрий.

Холодов умело изобразил удивление.

– Но ведь Шуйский выяснил, что он сам случайно поранил себя и помер. Похороны были.

– Похороны-то были, и дознание было, но по чьему приказу? Годунов через Боярскую думу Шуйского посылал от имени Федора Ивановича. А до того надсмотрщиков в Углич направил. Как раз перед тем, как Дмитрий поранил себя.

– Как бы то ни было, Яшка, а царевич Дмитрий погиб.

– Погиб не царевич. Народ говорит, что Мария Федоровна двойника его при себе держала, тот и помер. А настоящий Дмитрий выжил.

– Не верится в это, Яша.

– А если вправду жив царевич Дмитрий? Он сейчас уже не дитя, вырос. Кто-то прячет. Представь себе, объявится сын Ивана Грозного и предъявит права на трон!

– Так Годунов не допустит того.

– Э-э, Андрюша, это еще как сказать. За Дмитрия может большая сила подняться. Ты же видишь, как народ у нас любит Годунова. Чего бы ни делал новый царь, а все одно неправедным его считают, незаконным, убийцей.

– Ладно об этом, Яша. Отдыхай.

Тетеря указал взглядом на рогожу, застилавшую пол.

– Смотрю, ты проверял проход в погреба.

– Проверял, – подтвердил Андрюша, – потому как пригодится.

– Эх, что будет дальше?

– Ничего хорошего. Ты себя береги, Яша.

– Попрут стрельцы, начнут палить из пищалей, не сбережешься. Сюда бы пушек хоть каких, да где их взять?

– Это дело бояр.

– Ну да. Их-то опала ждет, а холопов смерть. Ну да еще посмотрим. Глядишь, и отобьемся, народ московский поднимется. Все, я обмоюсь и спать.

– Давай, Яшка, я тоже отдохну. День, а особенно ночь будут непростыми.

Глава 5

Тетеря ушел еще затемно. Андрюша слышал, как тот умывался, харчевничал, но с уходом товарища вновь забылся. Только спать ему долго не пришлось.

Как рассвело, Холодова разбудил Тетеря:

– Андрюша, вставай!

– Чего, Яков? – Холодов открыл глаза и увидел за спиной приятеля боярина Федора Никитича Романова.

Он быстро встал, оделся, натянул сапоги.

Романов между тем присел на табурет, пристально глянул на Андрюшу.

Тот поклонился.

– Долгих лет тебе, боярин.

– И тебе, коли совестью чист и кровью не обагрен.

– Чист я, боярин.

Федор Никитич велел Тетере выйти из каморки и начал допрос:

– Кто таков?

– Холодов я, боярин, Андрюша. Служил в Угличе тайным посланником Марии Федоровны, после известных событий ушел в Новгород, куда часто ездил по делам семьи Нагих, к князю Губанову Ивану Петровичу. Бежал, в общем, от греха подальше, дабы на плаху не попасть, когда люди Годунова там лютовали.

Это известие заинтересовало Романова.

– Ты был личным доверенным лицом Марии Федоровны?

– Да, боярин.

– Чем докажешь?

– Могу рассказать, что было в Угличском кремле в тот самый день.

– Давай! Послушаю.

– Это долгая история, боярин.

– Ничего. Ты говори, о времени не думай.

Андрюша подробно изложил то, чему сам был свидетелем.

Выслушав его, Федор Никитич задумчиво проговорил:

– Да, ты тот, за кого себя выдаешь. Так расписать гибель царевича может лишь тот, кто сам там был. Ладно. Как на подворье попал?

– Тайно, боярин.

– Знаю, что тайно. Стража не пропустила бы тебя. Вот и желаю знать, где у нас места, через которые чужаки на подворье проходят.

– Я привез убогую Алену. С ней меня никто не остановил.

– А с Аленой как познакомился?

– Через князя Харламова.

– Ты знаешь его?

– Я живу на подворье Ивана Дмитриевича. Пошли к нему своего человека, он все подтвердит.

– Будем считать, что с этим разобрались. Теперь главный вопрос. Откуда знаешь, что Годунов ныне в ночь будет брать подворье? Коли Бориска такое задумал, то не стал бы говорить об этом кому ни попадя.

– А он и не говорил. Я узнал об этом через человека, который служит твоему брату. Царь сам склонил его к измене с помощью Семена Годунова.

Глаза боярина сощурились.

– От нашего человека, переметнувшегося к Годунову?

– Да.

– И кто изменник?

– Скажу, только обещай, что не тронешь его. Человек этот не по своей воле предал. Годунов лично застращал его. Я обещал ему неприкосновенность, коли перескажет разговор с Бориской.

Федор Никитич усмехнулся.