Лжегерои русского флота

«В донесении командующего войсками Одесского округа генерала Каульбарса, посланном в Петербург, события освещались следующим образом: „"Очаков", едва успев сделать шесть выстрелов, поднял белый флаг. Эскадра прекратила стрельбу, на "Очакове" начался пожар. Посланы были шлюпки для перевозки раненых и спасения людей. Шмидт, переодевшись матросом, бежал, но был схвачен. Когда началась стрельба, минный транспорт "Буг" стоял в Южной бухте и имел 300 боевых мин: опасаясь взрыва, сам затопил себя. Капитан 2-го ранга Славочинский, находившийся при командире 7-го корпуса, поехал на транспорт, но по дороге был тяжело ранен. В то время как шла стрельба по "Очакову", полевые батареи обстреливали флотские команды, оттуда отвечали огнём. Число раненых пока не выяснено. "Очаков" продолжает гореть. Пожар потушить нельзя. Только что получена телеграмма от начальника штаба Черноморского флота капитана 1-го ранга Бергеля, что ночью около 1500 человек сдались с 10 пулемётами Брестскому полку и казармы заняты войсками“.

Через некоторое время от генерала Каульбарса поступила новая телеграмма: „Казармы, в которых находились мятежники, окончательно заняты войсками к 6 часам утра 16 ноября; всех сдавшихся и снятых с "Очакова" — до двух тысяч человек, среди которых большое число подлежащих увольнению в запас… Считавшийся утонувшим номерной миноносец найден у берега; на "Очакове" пожар прекратился, он остался на воде, внутренность выгорела. В городе Севастополе спокойно“.

Бирилёв повёз эту телеграмму в Царское Село.

— Каковы потери среди офицеров флота? — поинтересовался император.

— Кроме раненого контр-адмирала Писаревского, умершего от ран капитана 2-го ранга Славочинского и легкораненого капитана 1-го ранга Матюхина, никто из офицеров не пострадал.

Николай Второй сказал с укором:

— Однако Ваши распоряжения, Алексей Алексеевич, не внесли умиротворения в среду черноморских моряков. Что теперь думаете предпринять?

— Государь, рассматривая историю недавних матросских возмущений, нетрудно заметить, что они обыкновенно поднимались сравнительно небольшой группою единомышленников, людей отчаянных и неразборчивых в средствах. Эти тесно сплочённые люди низвергали власть офицеров, захватывали в свои руки судно и затем терроризировали массу матросов, в значительной своей части вовсе не помышлявших бунтовать… Будь у командира „Потёмкина“ отряд из нескольких десятков верных долгу людей, то горсть бунтовщиков встретила бы отпор уже в самом начале — и бунта бы не произошло… Как мне кажется, на наших судах должны быть особые отряды морской пехоты. Я думаю, армия согласится выделить флоту для этой цели несколько тысяч солдат. Командовать этими отрядами, распределёнными по крупным судам, будут особо доверенные офицеры.

— Не вызовет ли появление этих отрядов на кораблях очередных волнений среди матросов?

— Отряды морской пехоты — мера временная. Когда ныне взбудораженная матросская масса наконец успокоится, вновь проникнется чувством воинского долга, станет действительно надёжной опорой государства, тогда можно будет их упразднить. А теперь я просто не вижу, как ещё охранить Андреевский флаг!

Не ответив ни „да“ ни „нет“, Николай Второй через некоторое время осведомился о судьбе офицеров, находившихся заложниками на „Очакове“.

— Мятежники высадили их на берег. Так что здесь всё благополучно.

— А каковы потери среди населения и солдат: много ли убитых и раненых?

— Среди населения пострадавших немного: у одной женщины осколком перебита нога, у одного мужчины оторвано ухо. А вот среди солдат, штурмовавших казармы, очень много убитых и раненых. В основном — от снарядов с „Очакова“, стрелявшего по ним перекидным огнём через город».

Что касается пленённого Шмидта, то его разместили на броненосце «Ростислав». О нескольких часах своего пребывания там Шмидт оставил весьма подробные воспоминания. Читая их, просто невозможно не понять, что написаны они человеком с явно ненормальной психикой. Шмидт подробнейшим образом описывает, кто, что и когда ему говорил, какое нехорошее было выражение глаз у говоривших с ним офицеров. Шмидт сильно возмущается, что ему не дали сразу же вымыть перемазанное углём лицо и руки, не напоили сразу же горячим чаем… не пригласили отобедать в кают-компанию, не переодели в чистую одежду, отобрали папиросы и спички, не дали сыну подушку и т.д. и т.п. Только что сам вешал офицеров, а тут требует от них же к себе горячий чай!