Лжеправители

Недовольны были самовластием короля Хакона и немецкие купцы (в 1282 году вышло его распоряжение, ограничивающее для них свободу торговли). Называют и имя – Аудун Хуглейксон. Этот королевский юрист, представлявший Эйрика при нескольких иностранных дворах, оказался замешанным в заговоре против Хакона, однако был помилован и дал клятвенное обещание больше никогда не выступать против короля. Возможно, мятежный вельможа отнюдь не оставил своих намерений. В противном случае все-таки трудно будет предположить, что самозванка на свой страх и риск явилась в чужую страну требовать для себя короны. Слишком уж не соответствовала она выдвигаемой ею легенде и слишком однозначно плачевными могли стать для нее последствия подобного шага, что, впрочем, и произошло, несмотря на чьи-то симпатии.

Строго говоря, Хакону нечего было опасаться: по закону о престолонаследии он как старший имел преимущество перед дочерью короля, даже если предположить, что она осталась жива. Другое дело, что потенциальные инсургенты[14] могли проигнорировать закон о престолонаследии и возвести на трон ту, которая оказалась бы орудием в их руках. С этой точки зрения лже-Маргарита, иностранка, авантюристка, имела явное преимущество перед другой законной королевской дочерью – Ингеборг.

О Шотландии же можно даже и не говорить. Утратившей независимость и мечтавшей только о ее возвращении, измученной бесконечными войнами стране ко всем ее проблемам не хватало разве что самозваной королевы. Кроме того, Англия и близко бы не подпустила никакую Деву к трону непокорного государства.

Как бы там ни было, лже-Маргарита и ее муж были арестованы и находились под следствием до Рождества следующего, 1301 года. Что представляло собой так называемое «следствие» в те годы, представить не сложно. И особенно следствие по вопросу о религиозном преступлении. Почему религиозном? Дело в том, что самозванство в те времена, как, впрочем, и намного позднее, приравнивалось к религиозному преступлению. И все претенденты, жаждавшие занять чей-либо престол, знали об этом и все же решались на подобный шаг.

Пытки, порой самые жестокие, были распространенным средством воздействия на подследственных. И даже если бы до нас дошли официальные документы этого дела, даже если бы в них отрицался факт применения к заключенным так называемого «допроса с пристрастием» (а он, скорее всего, и не отрицался бы – зачем?..), это бы ни в коей мере не исключало того факта, что кандидатку и ее спутника все это время пытали самыми изощренными способами.

Непредвзятому человеку ясно, что пытка не может помочь узнать правду. Под пыткой человек скорее скажет все, что угодно, лишь бы только остановить мучения. Люди, что утвердили «законность» и «правомерность» подобного метода физического воздействия на человека и, словно в насмешку, именовали себя при этом «божьими избранниками» или «помазанниками», сделали это с какой угодно целью, но только не для того, чтобы докопаться до истины. Запугать всех и каждого, всех, кого необходимо держать в узде, – вот реальная цель подобного метода допроса. Потому и информация о нем должна была распространяться максимально широко (тем более в те мрачные времена, когда этот кошмар поддерживался «законом»). И она распространялась. Колоссальное количество источников донесли до нас сведения о так называемых «дыбах»[15], «испанских сапогах»[16] и многом другом. И о людях, которые, когда на них обрушивался весь этот ужас, подписывали любые, даже самые нелепые и бредовые документы, признавались в колдовстве, в интимных сношениях с дьяволом, в умении летать на метле, соглашались и с другими, не менее безумными обвинениями, предъявляемыми им «святыми» отцами церкви. О людях, жаждущих в тот момент только одного – нет, не свободы, это было весьма маловероятно – смерти. Желательно быстрой и безболезненной. Но на такое невероятное великодушие вершители закона были не способны.

Поэтому, отказались ли оба (или по отдельности) заключенных на самом деле от своих претензий или нет, нам никогда не узнать. Официально было объявлено только то, что на тот момент было выгодно объявить правящему кругу лиц.

Королевский суд (а скорее всего, и церковный) приговорил женщину к сожжению на костре как самозванку, а ее мужа – к обезглавливанию.

Отчего приговор оказался столь жесток, нас уже не удивляет. На костре казнили так называемых еретиков[17], то есть тех, кто выступал против Бога, церкви и ее устоев. Что, собственно, и сделала лже-Маргарита, объявив себя королевой.

Вызывает интерес и вот какой вопрос: была ли самозванка внешне привлекательной? И порожден он вовсе не праздным любопытством. Дело в том, что во времена инквизиции женщине достаточно было быть стройной и привлекательной, для того чтобы быть объявленной богоотступницей и приспешницей дьявола (доносы на таких особ очень часто писали менее красивые дамы…). И именно Норвегии тех лет это особенно касалось.