Лжесвидетель

Самыми мирными и милыми оказались щеночки в зоомагазине, два симпатичных уродца. Они сидели в ящике на опилках, за тонкой металлической сеткой, и смотрели на них. Щеночкам было не больше месяца. Какими они видели Хорста и Эрика? Перевернутыми? Какими-то особыми, не похожими на других? Во всяком случае, мирно сидели, не раздражались, разглядывали.

– Бульдожки? – спросил Хорст у продавщицы. – Французские бульдожки?

– Что ты спрашиваешь? – сказал Эрик. – Они. По ушам видно.

– Еще рано что-либо видеть, – сказала продавщица. – Они совсем маленькие. Но это, действительно, французские бульдоги.

– И они продаются?

– Конечно же.

Хорст и Эрик застенчиво поежились. Денег было немного, но, раз им все равно не повезло, соблазнительно привезти с собой из Парижа пару французских бульдогов.

– Вначале никто не поймет, что бульдоги, а когда начнут расти – вот смеху-то будет.

– Главное, что в Париже купили.

– А они породистые?

– У нас сертификат, – обиделась продавщица.

– Ну мы походим, подумаем. Вы их пока попридержите.

– Я не уверена, – засомневалась продавщица, но Хорст перебил ее:

– Попридержите, попридержите, все-таки память. Когда мы еще сюда вернемся.

– Ну ладно, – все еще важничая, согласилась она.

– Симпатичная, – сказал Хорст на улице.

– А эта? А эта? – не выдержал Эрик. – Ты видел, видел?

Времени до возвращения в отель оставалось совсем мало.

– Подумаешь, – сказал Хорст.

– Ну их, – согласился Эрик.

Но все-таки эта прогулка здорово их пришибла, развязность куда-то подевалась, молниеносного впечатления произвести не удалось, вот будь на них военная форма!

Вспомнив о форме, они в первую минуту приосанились, потом взгрустнули – кому она нужна здесь?

– Денег не хватит, – сказал Хорст, вспомнив о щенках.

– Впритык, – сказал Эрик.

На набережной они для вида остановились у прилавка с разложенными старыми журналами. На обложке одного из них, семилетней давности, портрет фюрера, в том году ставшего рейхсканцлером. Смешно было видеть фюрера на набережной Сены.

– Немцы? – спросил книготорговец. – Купите, ребята. Раритет.

Сердце сжималось, как хотелось купить фюрера, но бульдожек – больше.

Они показали продавцу большой палец, держа в руках журнал, а потом положили на место, глупо улыбаясь. Ужасно захотелось домой.

Вот тут-то они и познакомились с предназначенными им подружками, одной – маленькой и немного приплюснутой, другой, как сказал Хорст, слишком умной.

– Вы не против с нами посидеть? – намекая на кафе, спросил Хорст.

– Пива выпить, – тоскливо сказал Эрик, мысленно прощаясь с покупкой бульдога.

Девушки нехотя согласились. Уговаривать долго не пришлось. В Париже слов не надо. Здесь либо понимают друг друга, либо проходят мимо.

Эти, невзрачненькие, их поняли, и настолько поняли, что, когда стало понятно, что говорить не о чем, привели в квартиру, где не было никакой мебели, кроме козьей шкуры, расстеленной на голом полу, и когда они легли на жесткую вонючую шкуру, предоставив своим подругам лучшие места, то есть самих себя, то из-за спин сидящих на них верхом в голое, незанавешенное окно, казалосьХорсту и Эрику, за ними кто-то подглядывает.

Все было как-то неудобно и совсем невесело. Эрик настаивал поменяться, приплюснутая оказалась совсем бесстрастной, разумная же, наоборот, все тянула и тянула к себе Хорста и пришла в ярость, когда почувствовала, что грудь ее держит совсем не он, а другой. Пришлось

Эрику извиниться и снова уткнуться в приплюснутую.

Рассчитавшись с девушками, они пошли искать свою гостиницу, и Хорст всю дорогу издевался над Эриком, которому не повезло.

– Она какая-то тухлятина, – говорил Эрик, сердясь.

Теперь уже не было ясно, стоит или не стоит покупать щенков, что-то похожее на покупку у них только что произошло и не слишком порадовало.

– А вдруг в Германии из них бы выросли огромные овчарки? – предположил Хорст.

– Почему? – опешил Эрик.

– Климат другой!

И они стали хохотать, грубо, как взрослые, по-солдатски, настроение вернулось к ним, они возвращались как победители, пока не увидели у входа в гостиницу рассерженного сержанта.

– Где вас черт носит? – крикнул он, не дожидаясь, пока подойдут. -

Наши все на вокзале. Мы возвращаемся.

– А что случилось?

– Черт его знает! Но что-то серьезное. Каникулы кончились.

А случилось вот что. Фюреру отказали в Мадагаскаре. И он велел

Кейту^17 в течение нескольких дней, а лучше часов, разобраться с французами.

– Это невозможно, – сказал Кейт. – Нет никаких оснований.

– Мадагаскар, – сказал фюрер раздраженно. – Никому не нужный дерьмовый кусок земли они пожалели для несчастного народа. Это ли не основание? И вообще действуйте, Кейт. Дипломатией займутся другие.

Указательный палец фюрера был похож на горбатый мост между мечтой и действительностью. Кейт обиженно следил за передвижением этого пальца по макету местности.

Франция лежала перед ним. Игрушечная Франция лежала перед ним и ничем, кроме масштаба, не отличалась от настоящей.