Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

На ХIХ партсъезде (05–14.10.52) состоялось переименование ВКП (большевиков) в КПСС под тем предлогом, что с победой ленинизма меньшевистское, буржуазно-оппортунистическое крыло в партии якобы перестало существовать. Сталину тут изменила обычная осмотрительность. Он должен был не только помнить, что России часто мстила ее мелкобуржуазность, но и учесть, что ВКП(б), образно говоря, дважды погибнув на полях Отечественной войны, имела в значительной степени обновленный состав, правда, обстрелянный в огне сражений, но сильно нуждающийся в идейно-политической закалке. Вирус меньшевизма (правого и левого) никогда не покидал КПСС и всякий раз оживлялся, когда в обществе в силу тех или иных причин активизировались капиталистические тенденции. Думающие старые партийцы, начинавшие работать еще до войны, называли деятелей из высшего руководства, «хромавших на правую ножку», — Георгия Маленкова, Лаврентия Берию, Анастаса Микояна, а также Никиту Хрущева. По-видимому, этот уклон и реализовался в дальнейшем, оседлав реальную потребность общества в высвобождении инициативы масс, всесторонней демократизации.

Сталин, несмотря на потери командного состава Красной Армии в результате прискорбных репрессий 30-х годов и поражений первого года войны, блестяще справился с формированием офицерского корпуса, который во всем мире был признан образцовым. Свой звездный урожай Никита Хрущев, а потом и Леонид Брежнев собирали с трудов ученых и конструкторов, инженеров и рабочих тех перспективных отраслей, которые заложил он: гидро- и атомной энергетики, авиа- и ракетостроения, космонавтики и радиотехники. Но подготовить столь же профессионально и нравственно безупречную когорту партийно-государственных руководителей Сталин не сумел. Нельзя сказать, что он не пытался это делать. «Как-то в 1947 году, — вспоминал Микоян, — Сталин выдвинул предложение о том, чтобы каждый из нас подготовил из среды своих работников 5–6 человек, таких, которые могли бы заменить нас, когда ЦК сочтет нужным это сделать. Он это повторял несколько раз, настаивал». Однако, судя по той же микояновской записи, это жизненно значимое для советского строя предложение натолкнулось на доказывание чиновниками собственной незаменимости и, по сути, саботировалось.

И, наконец, портрет самого творца «оттепели», скорее напоминавшей распутицу. Доктор исторических наук А. Понамарев, специализирующийся на хрущевской эпохе и личности ее творца, пишет, что и сегодня, отмечая вероломство, мстительность Хрущева, как правило, приводят лишь факты, относящиеся к первым годам после смерти Сталина: закулисные маневры при освобождении с занимаемых высоких постов В. М. Молотова, Г. М. Маленкова, Н. А. Булганина, безжалостная дискредитация маршала Г. К. Жукова и т. д. Между тем эти качества Хрущев проявил еще в предвоенные годы, возглавляя вначале московскую, а затем украинскую партийные организации. Да и в доверие к «вождю» он вошел во многом благодаря откровенному подхалимажу и активнейшему участию в массовых репрессиях. Могут сказать, что в этом повинен не только он. Бесспорно. Но то, что среди первых секретарей местных партийных организаций тех лет особенно рьяно действовал именно Хрущев, подтверждают сохранившиеся документы, хотя Никита Сергеевич изрядно «почистил» архивы, уничтожая все, что бросало на него тень. Сохранившихся материалов достаточно для характеристики его деятельности в те недоброй памяти годы.

Еще в 1930 году, избранный по требованию тогдашнего руководителя Московской партийной организации Л. М. Кагановича секретарем партячейки Промакадемии ВСНХ, Хрущев учинил в ней настоящий погром. В течение двух-трех месяцев там устроили «проработку» десяткам коммунистов. Обвинение — связи с «бухаринцами». Исключение из партии или строгий выговор, а затем, как правило, изгнание из академии обрушились на головы почти 40 человек. Уже тогда некоторые из «проштрафившихся» обвиняли секретаря ячейки в ударах «ниже пояса». «В ответ на оглашенное тов. Хрущевым заявление, — говорил один из них, — что якобы я веду на швейной фабрике явно фракционную работу и что брат у меня бывший белый офицер, с которым поддерживаю связь, категорически отрицаю и заявляю, что это наглая ложь». «Два месяца нахожусь под ударом, — жаловался другой. — Я не понимаю, чего вы от меня хотите. Вы меня пытаете».