Лжец на кушетке

«Есть множество способов. Например, сказанное вами позволяет мне сделать вывод о том, что основой его идентичности являются достижения и эффективность. Сейчас он скорее всего чувствует себя абсолютно беспомощным, и эта беспомощность пугает его. Судя по всему, он забыл, что у него есть выбор и что возможность выбора дает ему возможность измениться. Нужно помочь ему понять, что затруднительная ситуация, в которой он оказался, не была предопределена судьбой, но стала результатом его собственного свободного выбора — например, выбора возвести деньги в культ. Как только он поймет, что эта ситуация создана его собственными руками, его можно будет подвести к пониманию того, что он сам способен найти из нее выход: он оказался в такой ситуации по своему выбору, поэтому он может выбрать выход из нее.

Или, — продолжал Эрнест, — он может не осознавать, что мучительная ситуация, в которой он оказался, развивается по естественным законам бытия: сейчас она есть; когда-то она возникла и когда-нибудь закончится. Вы можете даже вспомнить с ним, когда еще ему приходилось чувствовать такую ярость, такую боль, а потом помочь ему вспомнить, как они стихли, — так и мучения, которые он испытывает сейчас, станут когда-нибудь лишь замшелыми воспоминаниями».

«Отлично, Эрнест, отлично. Великолепно! — сказала Кэрол, делая пометки в своем блокноте. — Что еще?»

«Итак, вы сказали, что он терапевт. Когда я работаю с терапевтами, я часто понимаю, что могу использовать их собственные профессиональные качества. Это хороший способ заставить их дистанцироваться от себя, посмотреть на себя со стороны»

«Как вы это делаете?»

«Есть один простой способ: попросите его представить, что к нему в кабинет приходит пациент с точно такой же проблемой. Как бы он работал с этим пациентом? Спросите: «Какие чувства мог бы вызвать у вас такой пациент? Как бы вы работали с ним?»

Эрнест подождал, пока Кэрол перевернет страницу, и продолжил:

«Будьте готовы к тому, что это вызовет у него раздражение; страдающие психотерапевты ничем не отличаются от своих пациентов: они хотят, чтобы о них позаботились, чтобы им не пришлось лечить себя самим. Но будьте упорны… это эффективный подход, хорошая методика». «То, что называется «бескорыстная любовь»?»

«Бескорыстная любовь — не мой случай, — продолжал Эрнест. — Мой бывший супервизор всегда говорил, что я предпочитаю получить немедленное вознаграждение в виде любви пациентов, чем более важное — видеть их личностный рост. Я думаю… да что там, я уверен, что он прав. И я очень благодарен ему за то, что он открыл мне глаза на это».

«А его высокомерие? — сказала Кэрол, оторвавшись от своих записей. — Мой клиент настолько заносчив, настолько конфликтен, что у него вообще нет друзей».

«Обычно в таких случаях мы сталкиваемся с реактивным образованием: под маской высокого самомнения и заносчивости обычно скрываются неуверенность в себе, стыд и самоуничижение. Высокомерные, конфликтные люди обычно нуждаются в гиперкомпенсации, чтобы только оставаться наравне с другими. Так что я на вашем месте не стал бы работать с его высокомерием. Займитесь лучше самопрезрением…»

«Медленнее, медленнее». Кэрол подняла руку, показывая, что не успевает за ним записывать. Когда она закончила, он спросил: «Что еще?»

«Он помешан на деньгах, — сказала Кэрол, — и статусе — он мечтает входить в круг избранных. Еще одиночество. Такое ощущение, что жена, семья не играют в его жизни никакой роли».

«Вы знаете, разумеется, быть жертвой мошенничества несладко, но такая бурная реакция вашего клиента меня удивляет — паника, ужас… складывается ощущение, что на карту поставлена вся его жизнь, что без этих денег он ничто. Я бы выяснил, что породило этот личный миф, и, кстати сказать, я бы намеренно и часто употреблял именно этот слово — «миф». Когда он создал этот миф? Чей голос подсказал ему это? Хотелось бы узнать, как относились к деньгам его родители. Это важно, потому что, судя по вашим словам, его погубило именно благоговение перед статусом: судя по всему, умный мошенник понял это и использовал против него, заманив его в ловушку.

Странно, — продолжал Эрнест, — что для вашего клиента — чуть не сказал «пациента» — эта потеря превратилась в его глазах в крах, полное разорение, но под вашим умелым руководством он сможет понять, что это мошенничество стало его спасением. Возможно, это лучшее, что с ним могло случиться!»

«Как мне привести его к этой мысли?»

«Я бы предложил ему заглянуть в глубь себя, исследовать свою сущность и выяснить, действительно ли конечной целью и назначением его жизни являются деньги. Я часто предлагаю таким пациентам спроецировать себя в будущее — в момент смерти, похорон, — представить свою могилу и составить эпитафию на надгробную плиту. Как бы ваш клиент почувствовал себя, поняв, что его одержимость деньгами будет увековечена в камне? Неужели он захочет, чтобы итог его жизни выглядел таким образом?»