Лжец на кушетке

Обычно Маршал считал, что максимум, чего он может достичь в кратковременной терапии, — это некоторое ослабление симптомов, что, если повезет, должно помочь пациенту продержаться до следующего финансового года, когда менеджеры-наблюдатели дадут ему разрешение провести еще несколько сеансов. Но Питер Макондо стал поразительным исключением. Каких-то четыре недели назад у него была ярко выраженная симптоматика: чувство вины, сопровождающееся сильнейшей тревожностью, бессонницей и желудочными расстройствами. Маршалу редко попадались пациенты, которым удавалось добиться такого прогресса за столь короткий промежуток времени.

Изменило ли это мнение Маршала об эффективности краткосрочной терапии? Ничуть! Объяснение феноменального успеха Питера Макондо было простым и очевидным: у мистера Макондо не было значительных невротических или характерологических проблем. Он был необычайно сильной, достаточно целостной личностью, чьи симптомы были вызваны стрессом, который, в свою очередь, был по большей части обусловлен внешними обстоятельствами.

Мистер Макондо был весьма успешным бизнесменом, которому, по мнению Маршала, пришлось столкнуться с типичными проблемами очень богатых людей. С женой он развелся несколько лет назад и теперь собирался оформить отношения с Адрианой, красивой женщиной, много моложе его. Он очень любил Адриану, но не мог избавиться от сомнений: он знал слишком много историй о кошмарных разводах богатых бизнесменов с их женами — охотницами за кошельками. Казалось, у него был только один выход — отвратительный, постыдный — настаивать на заключении брачного контракта. Но как предложить это, не превращая их любовь в коммерческое предприятие, не оскверняя ее? Он ходил по замкнутому кругу. Это стало его навязчивой идеей, реализацию которой он откладывал со дня на день. Это было главной проблемой, с которой он обратился к психотерапевту.

Второй проблемой были дети Питера. Под влиянием Эвелин, его разозленной бывшей жены, дети ни в какую не соглашались на этот брак и отказывались даже знакомиться с Адрианой. Питер и Эвелин были неразлучны в колледже и поженились на следующий же день после выпускного. Но брак их вскоре зачах, и за несколько лет Эвелин превратилась в законченную алкоголичку. Питер делал героические усилия, пытаясь сохранить семью, убедился, что дети получили хорошее католическое образование, а потом, когда они закончили среднюю школу, подал на развод. Но годы жизни в эпицентре ожесточенного конфликта наложили свой отпечаток на детей. Оглядываясь назад, Питер понимал, что должен был развестись раньше и отвоевать у жены опеку над детьми.

Дети, которым было чуть больше двадцати, открыто обвиняли Адриану в интриганстве, утверждали, что она намеревается прибрать к руками состояние их семьи. Не выбирали они слов и для выражения своего негодования, возмущения поведением отца. Питер положил на счет каждого из них почти три миллиона долларов, они же утверждали, что он поступил с ними нечестно. В качестве аргумента они приводили недавнюю статью в «London Financial Times», в которой описывалось удачное предприятие, принесшее Питеру двести миллионов фунтов.

Конфликт чувств парализовал его. Щедрый по природе, он желал лишь разделить свое имущество с детьми, ведь именно ради них он и приумножал свой капитал. Но деньги стали проклятием. Оба его сына бросили колледж, отошли от церкви и слонялись без дела, без амбиций, без устремлений на будущее и без нравственных ценностей, которые направили бы их на путь истинный. Вдобавок к этому его старший сын пристрастился к наркотикам.

Питер Макондо уходил в нигилизм. Ради чего он работал последние двадцать лет? Вера покинула его, дети перестали быть для него жизненным стимулом, даже филантропия стала казаться ему бессмысленной. Он жертвовал деньги нескольким университетам на своей родине, в Мексике, но бедность, коррумпированность политиков, огромных размеров демографический взрыв в Мехико, экологические катастрофы ошеломляли его. Последний раз, когда он был в Мехико, ему пришлось носить тканевую повязку, потому что без нее он не мог дышать. Что могли сделать его жалкие несколько миллионов?

Маршал не сомневался в том, что терапевта лучше, чем он, Питеру Макондо не найти. Он привык работать с наибогатейшими пациентами, их детьми и был способен понять суть их проблем. Несколько раз он выступал на эту тему перед группами финансовых дельцов и филантропов и даже подумывал написать книгу. Но эта книга, к которой он уже придумал название — «Изобилие: проклятие правящего класса», как и другие хорошие литературные задумки Маршала, осталась лишь мечтой. Выкроить время для работы над книгой из активной практики казалось невозможным. Как только это удавалось великим теоретикам — Фрейду, Юнгу, Ранку, Фромму, Мэю, Хорни?