Лживые боги. Интеллигентная тьма (СИ)

Филида хотел ринуться на меня, но я могла попасть за ширму моментально, поэтому просто пнула её ногой, чтобы та открыла для него невинную трогательную картину, на которую и мне самой было тяжело смотреть – она приказала ему отступиться обратно голубыми детскими глазами, которые мать прикрыла собой.

- Ребенок?! Ты привела сюда ребенка?! Ты готова на такое?!

- У тебя осталось не так много попыток, командор, – потупила я взгляд в пол, заходя за спину Бенджин и поднимая этот тонкий щит от зверств для матери и дочери. – Ставка – бумаги Лоры.

- Ты думаешь, я привез их сюда?! Да даже если бы и привез, после всего, что я увидел…, – Адамус никак не мог унять свою гордость. Он махнул на меня рукой. – Знаешь, ты ведь даже не зверь, не приравнивай себя к зверю, оправдывая тем самым свое бессердечие. Ты просто пустая оболочка, которую они наполняют всякой мерзостью!

- Может, ты и прав, – взглянула я. – И ты снова выбрал для кого-то смерть, а оболочка следует правилам.

И Бенджин пала от моего клинка, отброшенная к своему приятелю, как бы в последний миг обнимая его. «Неужели Филида и ему предпочтет свою идею?» Мне пришлось с тяжелым сердцем подойти к последнему узнику, на этот раз открывая ему глаза. Мои ладони и пальцы были холоднее этих неостывших тел. Я наклонилась.

- Твоя очередь, Айтар…

- ПОЖАЛУЙСТА! Не надо!! – Раздавалось где-то позади. Адамус Филида резко сбросил один из наручей – он обтирал морщинистое лицо с седыми бровями, оглядывался на телохранителя и пыхтел, прежде чем я вновь заговорила.

- Что ж, ты решил, что долг важнее пары жизней каких-то там жителей. Твое право. Мы не во всем непохожи.

- Вот только не надо сравнивать нас! – Орал командор в мою сторону. – Я так понимаю, это последнее условие?! Хорошо! На этот раз я отпущу тебя! Но где гарантия, что ты его отпустишь?!

- Никаких гарантий, – отрицательно покачала я головой. – Точно так же, как и с твоей стороны. Пусть твой телохранитель выбросит оружие через окно и забирает мать с ребенком. Они зайдут в каморку, я режу путы и отправляю мужа и отца к тебе, а сама выхожу через дверь – всё просто.

Адамус Филида кивнул своему служащему, дав добро на выполнение действий. Он стоял рядом с окном, так что просто скинул меч командора куда-то в кусты, а затем разоружился сам. Потом я вытянула руку и, отбросив перегородку, побудила женщину слезть с постели и двинуться в их сторону, чтобы парень забрал вертящуюся по сторонам Маргарту и заперся в маленьком безопасном в случае потасовки пространстве.

- Ну! Что теперь? – Всплескивал руками командор, и от гибели его отделяла лишь степень ужаса моего актера.

- Айтар, – нежно обратилась я на ухо, на которое капала с его лысеющей шевелюры обильная испарина. – Не выкидывай фокусов. Ты знаешь, чем это может обернуться.

И я пустила его вперед, медленно шагающего на шатких ногах от закостеневших мозольных коленей к вытянутой руке Адамуса, что заводила себе его за спину. За спину оружейника с маленьким кинжалом на поясе. Мое дыхание сорвалось.

- Я убью их, Айтар.

Этими словами я спустила с цепи отложенный механизм, называемый отчаянием. Управление волей человека подразумевает под собой тысячи и тысячи вариантов развития событий, продиктованных такими же тысячами внешних факторов. Обычный мужчина, семьянин, любитель выпить, скандалящий со своей женой и никогда не бывавший на войне мог поступить как угодно: завопить, убежать, кинуться на меня с клинком, однако вонзил с невероятной силой пожилому командору лезвие прямо в уязвимую шею. И Адамус Филида, который только что пытался спасти то, во что верил, был унизительно смертельно ранен своим же идеалом, сам стал инструментом в творении судеб и посланием своему же приемнику. Его глаза наполнились яростью и не пониманием, как только он схватился за торчащее из трахеи лезвие и двинулся на меня, стоящую в другом конце комнаты. И чем ближе старик подходил, тяжко переступая клацающими ступнями, тем больше я отступала назад. Убить командора руками тех, кого он так яростно защищал. Да, это и был мой план, единственный и рискованный, – старик в итоге лежал в моих ногах, свалившись и синея от нехватки кислорода, мучительной, как всё то, что перенесла некогда я. Он пытался что-то сказать, но поднимающаяся кровь бурлила от его последних потугов. Из каморки на шум тут же выглянул телохранитель, которого я припугнула резко вскинутой рукой и обратилась к командору, тянущему к моему горлу пальцы, что я наотмашь скинула вниз.