Лживый век

Бурный рост численности городского населения на Западе тоже породил немало жгучих проблем, но все же они решались, а не замалчивались. Вследствие решения этих проблем, исторические центры городов реставрировались и превращались в достопримечательности, привлекательные для туристов. Возникали и деловые кварталы, как правило, состоящие из небоскребов (именно эти небоскребы становились «столпами» рыночной инфраструктуры). Определенные территории отводились для объектов индустрии развлечений и для рекреационных зон. В 80-е годы широкое распространение в странах Запада получило движение за «чистый город» или за «здоровый город», благодаря чему к концу XX века от старых производств не осталось и следа, но зато резко увеличилось число спортивных площадок, велосипедных и прогулочных дорожек.

Не требовалось иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что практический марксизм в экономике — это дорога в беспросветный кретинизм. И симптомами этого тяжелого заболевания страдали все те, кто обвиняли Горбачева (коммуниста в третьем поколении и генсека КПСС) в предательстве, продажности «агентам международного влияния» и в прочих тягчайших преступлениях. Вместо этих обвинений постарались бы сосредоточиться на том, как же следовало без особых потерь развернуть громоздкую, низко производительную систему, всецело ориентированную на создание орудий убийства и плохо заботящуюся о подвластном населении, в сторону роста производительности труда и повышения благосостояния трудящихся? Пока шумели-галдели, судили-рядили, вся эта система просто остановилась.

С крахом СССР, образовалось полтора десятка государств. РСФСР, убрав из своей аббревиатуры три буквы, превратился в РФ со 150 — миллионным населением, что составляло половину от численности жителей распавшейся советской империи. «Звезды» эстрады и кино дружно двинулись на Запад, наивно рассчитывая на горячий прием у тамошней публики и солидные гонорары. Впрочем «звезды» подобного сорта во все эпохи и во всех странах не отличались сообразительностью, но страдали завышенными самооценками. Многие юные девы устремились вслед за «звездами» в том же западном направлении, постигая на ходу приемы и правила коммерческого секса. Как-то сразу всем советским людям стало понятно, что они больше не советские и приобрел жгучую актуальность вопрос: Кто мы? А при попытках ответить на этот сакраментальный вопрос, люди снова и снова обнаруживали полное отсутствие элиты в обществе, от чего только сильнее сердились и раздражались. Еще недавно запрещенные книги расходились миллионными тиражами и, благодаря этим книгам, обывателям становилось понятно, что из поколения в поколение, на протяжении 3/4 XX в. в стране, с удручающим постоянством, возобновлялась одна и та же ситуация: цвет общества находился в изгнании, томился в застенках, прозябал в ссылках, подвергался методичным поношениям или пребывал в полном забвении, как кучи мусора на городских пустырях, а тысячи вертухаев, палачей, безликих функционеров неутомимо «решали вопросы», придерживаясь принципа: «нет человека — нет и проблемы». Нравственный и деятельный человек становился вымирающим видом, который злобно уничтожали звероподобные и активно преследовали насекомообразные существа при полном попустительстве «молчаливого большинства». Обыватели, в которых пробуждалась тоска по человеческому достоинству, не хотели более молчать и тем более походить на лютых зверей или неприглядных насекомых, а страстно желали быть независимыми гражданами свободного общества. Вполне понятное и разумное желание двигало людьми, но по-прежнему оставался непроясненным другой вопрос: В какую сторону необходимо двигаться, чтобы обрести желаемое? Советское общество быстро дробилось на группы и группки. Наиболее сплоченными оказались меньшинства: этнические, религиозные, сексуальные, криминальные. Эти меньшинства еще в годы торжества советской власти выработали многочисленные приемы взаимовыручки, своевременного оповещения грозящих опасностей и консолидации усилий.

По России, еще незадолго до распада СССР, прокатилась первоначальная волна, смывшая, как пыль, с многих старинных улиц и площадей советские названия, наложенные на исторические топонимы. Возвращали свои исконные имена и города: Ленинград опять стал Санкт Петербургом, Калинин — Тверью, Горький — Нижним Новгородом, Свердловск — Екатеринбургом. В храмы, чудом сохранившиеся в эпоху богоборческих разрушений, возвращалась религиозная жизнь. Многие храмы стали вырастать из руин, из мерзости запустения и сиять золочеными крестами и куполами.