М. А. Бакунин

Наилучшимъ доказательствомъ, что Бакунинъ не только хвалился и щеголялъ великодушіемъ, выставляя себя неспособнымъ къ мщенію, является его отношеніе къ Карлу Марксу. Великій теоретикъ соціалъ-демократіи переживалъ періодъ германско-націоналистическихъ пристрастій въ то самое время сороковыхъ годовъ, когда Бакунинъ пылалъ мечтами переустройства всего славянскаго міра на началахъ соціалистической федераціи. Нѣмецкая печать, даже самая передовая, и Карлъ Марксъ во главѣ ея, относилась съ отвращеніемъ и ненавистью къ Пражскому славянскому съѣзду 1848 года, гдѣ Бакунинъ сыгралъ господствующую роль, и къ послѣдующей Пражской революціи, гдѣ тотъ же Бакунинъ планировалъ вооруженное сопротивленіе противъ Виндишгреца и Шварценберга. Въ слѣдующемъ 1849 году, бывшій артиллерійскій офицеръ николаевской арміи М. А. Бакунинъ оказался диктаторомъ и главнокомандующимъ революціонной защиты Дрездена: самый знаменитый актъ въ біографіи Бакунина. По взятіи Дрездена королевскими войсками, М. А. былъ схваченъ въ Хемницѣ, посаженъ въ крѣпость Кенигштейнъ, а затѣмъ выданъ саксонскимъ правительствомъ австрійскому. Оба правительства приговорили его къ смертной казни и оба помиловали, вопреки собственной волѣ Бакунина: «предпочитаю быть разстрѣляннымъ!» отвѣчалъ онъ на предложеніе подать саксонскому королю просьбу о помилованіи. Смертная казнь была замѣнена пожизненнымъ-заключеніемъ въ австрійской крѣпости Ольмюцъ. Здѣсь Бакунинъ пробылъ шесть мѣсяцевъ, прикованный къ стѣнѣ, Русское правительство потребовало его выдачи, какъ заочно осужденнаго эмигранта. Австрійцы обрадовались случаю отдѣлаться отъ опаснаго арестанта, и въ маѣ 1841 г. Ольмюцъ смѣнился для Бакунина Петропавловкою, потомъ Шлиссельбургомъ. Здѣсь онъ оставался до смерти Николая I. Александръ II вычеркнулъ имя Бакунина изъ своей коронаціонной амнистіи, но, склоняясь на просьбу его матери, измѣнилъ родъ наказанія: изъ Шлиссельбургской одиночки Бакунинъ былъ переброшенъ на вѣчное поселеніе въ Восточную Сибирь.

Въ это тяжелое семилѣтіе, когда жизнь Бакунина тянулась сплошнымъ мартирологомъ, группа нѣмецкихъ демократовъ, окружавшая Карла Маркса, къ сожалѣнію, вела себя по отношенію къ русскимъ революціонерамъ за границею болѣе, чѣмъ некорректно, — прямо таки враждебно и въ высшей степени коварно. Недоброжелательныя атаки выдержали и Герценъ, и Огаревъ, но самая оскорбительная и нечестная выходка руссофобіи была сдѣлана Карломъ Марксомъ противъ Бакунина. Въ то время, какъ герой Праги и Дрездена послѣдовательно мучился цѣпями и цынгою въ Кенигштейнѣ, Ольмюцѣ и Шлиссельбургѣ, газета Карла Маркса распространила о немъ грязную сплетню-клевету, будто Бакунинъ былъ агентомъ-провокаторомъ русскаго правительства. Въ доказательство ссылались на какой-то, якобы компрометтирующій, разговоръ о Бакунинѣ между знаменитою писательницею Жоржъ-Зандъ и Ледрю-Ролленомъ. Бакунинъ, сидя въ крѣпости, разумѣется, ничего не подозрѣвалъ, въ то время, какъ, по справедливому замѣчанію Герцена, «клевета толкала его на эшафотъ и порывала послѣднее общеніе любви между мученикомъ и сочувствующею ему массою». Къ счастію, другу Бакунина, композитору Рейхелю, удалось разрушить гадкую сплетню, при энергичномъ содѣйствіи самой Жоржъ-Зандъ, возмущенной злоупотребленіемъ ея имени противъ Бакунина, какъ заслуженнаго революціонера и личнаго ея друга. Однако, подъ вліяніемъ все того же Марксова кружка, грязь эта вздувалась и противъ Герцена, и противъ Бакунина еще неоднократно — даже въ Лондонѣ. Въ 1869 году Бакунинъ въ письмѣ къ Герцену характеризуетъ Маркса, какъ «зачинщика и подстрекателя всѣхъ гадостей, взводимыхъ на насъ». Впослѣдствіи, многолѣтняя вражда двухъ титановъ революціи, осложненная вмѣшательствомъ Утина, который былъ далеко не титанъ, но большой мастеръ вести партійную интригу, кончилась, какъ извѣстно, очень печально для Бакунина: Марксъ выбросилъ его за бортъ соціалистической революціи, изгнавъ въ 1873 году изъ Интернаціонала.