M.A.R.S.

– Твоими устами бы, – снова вздохнул Вадим. – Вот только за что нам подобные испытания? Могли бы спокойно поработать ещё пять месяцев, а с прошлым пусть возится следующая экспедиция.

– Не повезло, – философски сказала я. – Кто-то решил, что это наша ноша. Или ты скажешь, твоё пребывание здесь не обусловлено жаждой больших открытый?

– К чёрту открытия. Я полетел из-за денег, и мне важнее собственная безопасность. А этот камень, кто бы его ни создал, не увеличит сумму в моём контракте.

Как ни прискорбно, но Вадим был прав – нам не доплачивали за итоги миссии. А ситуация, возникшая из-за находки, являлась следствием недостаточного стимулирования. Хотя, поразмыслив, я остановилась на том, что даже за деньги не пойду на жертвы. Ибо булыжник, который лежал на столе, вряд ли бы мог послужить на благо России. Зато, как ни странно, он вполне годился на то, чтобы стать яблоком нового мирового раздора.

– Видимо, с Лёшей придётся разговаривать мне, – сказала я после недолгой паузы.

– Ещё неизвестно, понадобится ли эта беседа, – промолвил Вадим, не отрываясь от компьютера.

– Думаю, да. Боюсь, что наша находка всё-таки окажется произведением разума. А значит упрёки в коварности хитрых русских – это вопрос уже ближайшего времени.

– Ладно, посмотрим, – он подправил отчёт и, не вставая, подкатился к камню. – Только подумать… Казалось бы, ерунда, а в перспективе – настоящий ящик Пандоры.

Я села в кресло прямо напротив стола и с недоверием уставилась на находку.

– Слушай, Вадим… А с чего ты вообще решил, что это просто обыкновенный камень? То, что приборы не фиксируют никаких излучений – не стопроцентная гарантия безопасности.

– Ты что-то знаешь?

– Пока, увы, ничего. Но у меня появились сновидения.

Он изумлённо повернулся ко мне лицом, и в его взгляде промелькнула паника.

– Как? Сновидения? Господи… И когда?

– Ты не поверишь, но сегодня ночью.

– Это безумие. Чтобы повлиять на сознание, нужно реально осязаемое воздействие. А его нет…

– Или пришла пора пересмотреть наше отношение к физике.

– Не начинай. Понимаю, соблазн велик, но это просто дурацкое совпадение. Дай пару дней, и я докажу тебе, что перед нами самый обычный обломок.

– Будем надеяться. А пока… Ты бы мог сказать, с чем мы, по-твоему, имеем дело в реальности?

Вадим помрачнел и, взяв образец со стола, примерно минуту вертел его перед носом.

– Не представляю, – промолвил он, наконец. – Но я бы сказал, что это просто руины.

– Руины из камня искусственного происхождения? – я рассмеялась над его теорией. – Будь оно так, где-то среди руин мы бы нашли и остатки технологий. А по приборам на сотни метров вокруг нет ничего, кроме однородной массы. Так что сегодня, спорю на что угодно, мы снова получим похожие результаты.

– И не надейся, – криво усмехнулся Вадим. – Сегодня раскопки будут в соседнем секторе. Я специально пересмотрел инструкции… Нам разрешаются подобные корректировки.

– А как это будет выглядеть со стороны? Ни у кого не возникнет подозрений? Мы за два года, что провели на Марсе, ещё ни разу не нарушали график.

– Главное – время. Выиграем несколько дней, а там разберёмся, исходя из фактов. Ты ведь не против? – он сунул камень в карман и в две секунды очутился около двери.

Чего не отнять у моего коллеги, так это стремительности почти во всех вопросах. Там, где я тратила на раздумья часы, он неизменно укладывался за минуты. И очень часто эта феноменальная спешка давала нужное в ситуации решение. Порой мне казалось, что, положи он глаз, я бы назавтра попала в его объятия. Но у Вадима по каким-то необъяснимым причинам общение со мной ограничивалось лёгким флиртом. А вот о Насте он вздыхал до сих пор и всякий раз провожал её долгим взглядом. Словно считал, что, перепробовав всех, та обязательно пойдёт по второму кругу. Странная логика, так свойственная мужчинам – они до последнего цепляются за надежду.

Впрочем, сейчас эта логика подошла бы и мне в моём желании противостоять системе. Ибо всерьёз полагаться на план Вадима было как минимум делом великой глупости. Так что едва его тень исчезла за дверью, мной овладели не самые весёлые мысли.

Даже на Марсе, вдали от родного дома, мы были бесправными заложниками политики. И что бы в итоге ни отыскалось здесь, над нами довлели бесчисленные обязательства. А всё оттого, что величие нашей науки, увы, лишь условно соответствовало финансированию. Как результат, бюджет марсианской миссии наполовину обеспечивался Европой. И, разумеется, в обмен на своё участие Европа требовала от меня гарантии. А я была против… Хотя до вчерашнего дня это вообще не имело никакого значения.

Зато теперь всё перевернулось вверх дном, став в одночасье проблемой мирового масштаба. Я не хотела… Каждой клеткой своей души я не хотела подчиняться правилам. И потому, что радела за судьбу страны, и потому, что боялась за свою свободу. Ведь я не знала, какие были инструкции у тех же Клауса, Роберта или Лиззи…

Дверь снова открылась, и, к моему удивлению, передо мною появилась Настя. Слегка растрёпанная, в короткой не по уставу юбке и с сумасшедшим от возмущения взглядом.