M&D

– Выглядеть естественно – гораздо дороже, чем неестественно. Это капиталоемко и энергозатратно. Мне пока это не по карману, к тому же я ленива, и у меня нет силы воли. Я ценительница удовольствий, а не труженик. Люблю простые движения – но не в спортзале, а… в других местах.

Данила напружинился и подался вперед, пожирая её глазами, и выдал очередную тираду, которую Имоджин внимательно выслушала. Разговор шёл между ними двоими, и напоминал игру в теннис, когда двое игроков перебрасывают друг другу мячик, и третьему никак не вклиниться. Андрею это не понравилось – Данила был серьёзный противник, а его бесцеремонные и примитивные приемчики уж очень часто давали отличный результат. Был случай, когда Андрей подбивал клинья к Жене Тимашевской, приложил массу усилий, чтобы проникнуть к ней в гостиничный номер (это было в Москве), и в итоге потерпел поражение. А наутро узнал, что Данила полночи просидел в номере у Онорины, там же находилась и Женя; что было дальше, история умалчивала. Болтливый Данила молчал, как партизан, и это могло означать только одно: осторожная Тимашевская строго настрого велела ему держать рот на замке. До этого она не скрывала своего презрительного отношения к нему. Настоящая петербургская аристократка, эстетка, ценившая в людях прежде всего глубокий живой ум и способность мыслить нестандартно, она держала Данилу за плебея, ремесленника, бездарь. Если не одноклеточное, то всяко амёба. И вот однажды, неслышно зайдя к ней в кабинет, Андрей обнаружил эту парочку за интересным занятием. Данила массировал Жене плечи, шею, голову, и всё говорило в пользу того, что она находится в предоргазменном состоянии. Прямо как Имоджин сейчас, поддающаяся его заигрываниям.

– … как классно соблазнить девушку? Заставить её смеяться! Знаю, это не слишком оригинально, но я считаю, что любая женщина становится красивее, когда улыбается, и на подсознательном уровне она сама начинает ощущать себя более привлекательной.

– Даже если у неё желтые зубы?

– Да, сладкая, даже если у неё желтые зубы. Девушки всё равно становятся красивее, когда улыбаются. И на зубы я уже не смотрю…

При этих словах Данила хищно улыбнулся, обнажив свои острые волчьи зубы. Имоджин ответила благосклонной улыбкой. Определенно, его феромоны ничем не заглушить, даже боевым отравляющим веществом Timbus, который почему-то используют в парфюмерии. Собственность Андрея оказалась под угрозой, пора показывать свои зубы. Придвинувшись к Имоджин, он стал пальпировать её оргазменные точки, которые уже достаточно хорошо изучил. Смуглая рыжеволосая жертва с запрокинутой головой, с закатившимися глазами, тяжело задышала, изнемогая, она уже не видела и не слышала Данилу, и в этот момент не заметила бы даже, если бы небо упало на землю.

Мальчик-вишенка потерпел фиаско – ему не удалось зафиксировать секс со смуглянкой. И ему ничего не оставалось делать, как расплатиться за ужин своей размашистой министерской подписью и уйти.

В номере, после взаимного сладостного удивления, в минуту нежной близости, она сказала:

– Ты ревновал, sweetheart, ревновал, признайся!

– Ты вела себя ужасно.

– Как ты мог подумать? Я не могу одновременно принадлежать двум разным мужчинам.

– Конечно, не можешь, – язвительно подхватил Андрей, – ведь со всеми ты разная, и получается, что это уже как бы не одна, а несколько женщин, объединенных одним общим именем.

– Ты ни с кем не сравним, Andrew, особенно с этим… сладеньким.

– Да, но ты только что назвала его мужчиной. Если бы до этого ты не говорила прямо противоположное, я бы в жизни не согласился на этот ужин.

Она тоже достаточно изучила его чувствительные точки, и поспешила применить полученные знания; лёгкие, но эффективные прикосновения быстро заставили его успокоиться. Внезапно оторвавшись, спросила:

– Мне кажется, ты не ревновал, ты опять играл со мной, ты ведь меня не любишь.

– Я хочу только одного: нравиться тебе; я всегда буду тем, кого ты захочешь видеть во мне, – ответил Андрей, снова загоревшийся желанием и почувствовавший прилив новых сил.

Шторы были раздвинуты, уличные неоновые фонари наполняли воздух голубоватым сиянием, а зеркала – холодным блеском. Тело и простыни, казалось, излучали фосфоресцирующий свет.

Имоджин решила, что Андрей её не любит, потому что повадки женатых мужчин известны, но мысль о том, что мужья хороши в постели, когда изменяют женам, вернула её к вопросам любви. Darling активно не возражал, и снова оказалось, что им уже недостает слов, чтобы выразить свои чувства.

* * *

Имоджин не считала себя суеверной, но то, что Andrew улетел 13-го числа, встревожило её. Они расстались в несчастливый день! Именно поэтому их расставание она восприняла не как закономерное окончание ни к чему не обязывающих отношений, а именно как его отъезд, как тó, что darling покинул её и исчез. Конечно, она не винила его, и не сердилась на него, но это было скорее её желание не винить и не сердиться.