М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

обиды. Они дрались на расстоянии, которое секун­

данты с 15 условленных шагов увеличили до 20-ти. Лер­

монтов сказал, что он не будет стрелять и станет ждать

выстрела Мартынова. Они подошли к барьеру одновре­

менно; Мартынов выстрелил первым, и Лермонтов упал.

Пуля пробила тело справа налево и прошла через серд-

444

це. Он жил только 5 минут — и не успел произнести

ни одного слова 5.

Пятигорск наполовину заполнен офицерами, поки­

нувшими свои части без всякого законного и письмен­

ного разрешения, приезжающими не для того, чтобы

лечиться, а чтобы развлекаться и ничего не делать;

среди других сюда прибыл г-н Дорохов, который,

конечно уж, не болен. Сами командиры полков позво­

ляют являться сюда кому заблагорассудится, и даже

юнкерам. Было бы необходимо запретить это. Старик

Ильяшенков, доблестный и достойный человек, не на­

делен способностью сдерживать столь беспокойных

молодых людей, и они ходят на голове. Я положил

конец этому и выслал кое-кого из тех, кто проживал

без законного разрешения, и среди прочих князя Тру­

бецкого 6, но не могу привести все в порядок, так как

здесь множество таких, которые не подчинены мне

и даже не состоят на военной службе.

E. Г. БЫХОВЕЦ

ИЗ ПИСЬМА

Пятигорск, 1841 г. августа 5-го, понедельник

Как же я весело провела время. Этот день молодые

люди делали нам пикник в гроте, который был весь

убран шалями; колонны обвиты цветами, и люстры все

из цветов: танцевали мы на площадке около грота; ла­

вочки были обиты прелестными коврами; освещено

было чудесно; вечер очаровательный, небо было так

чисто; деревья от освещения необыкновенно хороши

были, аллея также освещена, и в конце аллеи была

уборная прехорошенькая; два хора музыки. Конфет,

фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцевали

до упада; молодежь была так любезна, занимала своих

гостей; ужинали; после ужина опять танцевали; даже

Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так

весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас

провожали с фонарями; один из них начал немного

шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне

руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил.

Мы с ним так дружны были — он мне правнучатый

брат — и всегда называл cousine, а я его cousin и лю­

била как родного брата. Так меня здесь и знали под

именем charmante cousine * Лермонтова. Кто из моло­

дежи приезжал сюда, то сейчас его просили, чтобы он

их познакомил со мной.

Этот пикник последний был; ровно через неделю

мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга,

его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!

Этот Мартынов глуп ужасно, все над ним смея­

лись; он ужасно самолюбив; карикатуры <на него> его

* очаровательной кузины ( фр.) .

446

беспрестанно прибавлялись; Лермонтов имел дурную

привычку острить. Мартынов всегда ходил в черкеске

и с кинжалом; он его назвал при дамах m-r le poignard

и Sauvage'ом *. Он <Мартынов> тут ему сказал, что при

дамах этого не смеет говорить, тем и кончилось. Лер­

монтов совсем не хотел его обидеть, а так посмеяться

хотел, бывши так хорош с ним.

Это было в одном частном доме. Выходя оттуда,

Мартынка глупый вызвал Лермонтова. Но никто не знал.

На другой день Лермонтов был у нас ничего,

весел; он мне всегда говорил, что ему жизнь ужасно

надоела, судьба его так гнала, государь его не любил,

великий князь ненавидел, <они> не могли его видеть —

и тут еще любовь: он был страстно влюблен в В. А. Бах­

метьеву; она ему была кузина; я думаю, он и меня

оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней

его любимый разговор был 1.

Чрез четыре дня он поехал на Железные; был <в>

этот день несколько раз у нас и все меня упрашивал

приехать на Железные; это четырнадцать верст отсюда.

Я ему обещала, и 15 <июля> мы отправились в шесть

часов утра, я с Обыденной в коляске, а Дмитревский,

и Бенкендорф, и Пушкин — брат сочинителя — вер­

хами.

На половине дороги в колонке мы пили кофе и за­

втракали. Как приехали на Железные, Лермонтов сей­

час прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли.

Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж

не знаю, какими судьбами коса моя распустилась

и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман.

Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем,

он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно

догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я зна­

ла причину его грусти и думала, что все та же, угова­

ривала его, утешала, как могла, и с полными глазами

слез <он меня> благодарил, что я приехала, умаливал,

чтоб я пришла к нему на квартиру закусить, но я не

согласилась; поехали назад, он поехал тоже с нами.

В колонке обедали. Уезжавши, он целует несколько

раз мою руку и говорит:

— Cousine, душенька, счастливее этого часа не бу­

дет больше в моей жизни.

* господин кинжал и дикарь ( фр.) .

447

Я еще над ним смеялась; так мы и отправились. Это

было в пять часов, а <в> восемь пришли сказать, что он

убит. Никто не знал, что у них дуэль, кроме двух моло­

дых мальчиков, которых они заставили поклясться, что

никому не скажут; они так и сделали.

Лермонтову так жизнь надоела, что ему надо было