М. С.

Половина каминов во дворце давным-давно переведена на газ, но есть ещё и несколько настоящих. Самый любимый в Охотничьем зале. На стенах в изобилии висят картины с битой дичью, да выловленной рыбой. В детстве Софи называла зал рыбной лавкой, и предлагала его переименовать, ибо почти вся дичь и рыба были изображены на прилавках. Саргон остроумия начинающей художницы не одобрил. В шестнадцать лет Софи стала полноправной хозяйкой дворца. И не стала ничего менять внутри. Вот только перед главным входом во дворец растут теперь темно-бордовые розы

Хотя зал называется 'Охотничьим' , но колюще-режуще-дробящие предметы на стенах в свое время использовались исключительно против двуногой дичи в стальной шкурке. А Софи как-то подзабыла, что дрова сами ходить не умеют. Хотела зажечь камин, но обнаружила только несколько щепочек да угольков. Хотела уже пойти в другой зал и включить газовый… К несчастью, взгляд их высочества зацепился за небольшой кавалерийский топорик…

Звук разрубаемого дерева привлек внимание Марины. Тетку она застала за довольно интересным занятием: с лицом заправского мясника с помощью украшенного драгоценными камнями топорика Софи разделывала на составные элементы кресло трехсотлетней давности. Вскинула на племянницу переполненные бешенством светло-карие глаза. На мгновение застыл топор в руке. Хрясь! Золоченая ножка отлетает чуть ли не до двери.

Марина осторожно подбирает её. Вертит в руках.

— Вообще-то, в подвале полным полно дров. Уже нарубленных березовых.

— Может, и сосновые есть? — с непонятной интонацией поинтересовалась Софи.

— Найдутся.

Снова хрясь! Несчастное кресло прекращает свое существование. Топорик чуть ли не до рукояти всажен в паркет.

Марина предпочла пропустить мимо ушей, с какими словами Софи таскала наверх дрова. Марине тоже пришлось поднапрячься, но больше, чем она могла снести тетка на неё не нагрузила, зато сама приволокла охапку обхватом с хорошую колонну.

Уютно разгорелся огонь. Топорик из пола выдрать так и не удалось. Марина с ногами забралась на уцелевшего собрата несостоявшейся звезды антикварного салона. Софи устроилась у огня на напоминающей по площади теннисный корт шкуре пещерного медведя, якобы убитого старшим братом Дины II Линком чуть ли не шестьсот лет назад, и убийство медведя — чуть ли не единственный факт сохранившейся от него в истории. Марина никогда бы не поверила, что шкуры могут так долго храниться. Да и в столичном зоопарке ещё совсем недавно сидел гигантский мишка. Потом куда-то делся. Медведей Марина не любит, но гигантских ей почти жалко. Идет-то про них самая дурная слава, а на деле они самые безобидные представители медвежьего племени (правда, муравьи и пчелы бы с этим не согласились). Уже и не осталось почти их, и законов много строгих об охране. А все равно, все меньше и меньше в лесах флегматичных гигантов. И все больше и больше в домах аристократов, как старых, так и новых медвежьих ковров.

Тетка лениво ворошит кочергой угли в камине. Софи всегда красива. Единственная из взрослых, с кем легко Марине, и от кого можно ничего не скрывать. Всегда способна найти ласковое и доброе слово. Какая-то вся теплая и словно светящаяся добротой. Марина не может понять, почему Мама зовет Софи 'Ледяной принцессой' .

Какая-то она вся сонная и апатичная. Ненадолго. Содержимого в бутылке поубавиться… Нет, слушать её рассказы, даже и непонятные интересно. Только никогда не узнаешь заранее, смешно, грустно или страшно будет.

За окном льёт как из ведра. Противный тоскливо-бесконечный осенний дождь. Софи выдула уже половину какой-то кофейного цвета жидкости из бутылки в форме виноградной грозди с яркой этикеткой на мирренском языке. Но сегодня в слёзы её не бросает. Наоборот, говорит зло и резко. И движения быстрые. И взгляд необычайно пристальный. Таковой она наверное бывала в кабине своего истребителя.

Да и Марина ей сейчас нужна только в качестве слушателя. Марина мало что понимает из того, что говорит тётка. Что-то про авиацию. Знакомых слов — самолёт, машина да бардак. Незнакомых — все остальные тангаж, форсаж, вираж, иммельман и прочие мертвые бочки. Бардак в последнее время самое распространенное слово в тёткином лексиконе. Чаще всего с приставкой тупой.

Марина отвечает совершенно невпопад, и то и дело клюет носом. Но спать не пойдёт, пока не соберётся Софи. А это может быть весьма и весьма нескоро. Марине тоже страшно лежать одной и слушать ночные шорохи.

Неожиданно встрепенулась. Сквозь шум падающих капель слышится что-то похожее на плач. Прислушалась. Так и есть. Плач доносится с улицы.

— Тётя Софи.

— Что? — резко бросает та.

— Там кто-то плачет. На улице.

Насторожилась. Словно перед дракой. Кажется, даже уши шевельнулись.

— Нет там ничего!

Но Марина-то слышит.

— Есть. Я пойду и посмотрю. Это кто-то маленький.

— Никуда ты не пойдёшь!

Марина встает.

— Кому-то плохо, и я пойду.

— Я сказала нет!

Направляется к двери. Марина упряма ничуть не меньше, чем мать. Уже на пороге слышит.

— Вернись.

Не хотела но всё-таки обернулась. Софи стоит у раскрытого шкафа, и роется там.