М. С.

Сама М. С. не обвиняла императора в подобном, хотя их последний разговор был довольно нервным, и чуть не кончилась вызовом реаниматоров… Вопрос только, к кому. Инфаркта у бессмертного быть не может, а вот инсульт — вполне. Да уж, сыночек Софи-Елизаветы, жесток ты. Под стать потомку Чёрной Дины, и Дине по прозвищу Чёрная.

Да, парень не слаб, хотя, если без эмоций разбираться, и не чета Дине. К счастью. Или нет? Император ведь и сам раньше задумывался о сказанном им сейчас. И ни к какому выводу не пришёл. Вернее, не захотел додумывать до конца. Хотя и так всё было понятно, и М. С. вероятно, думает тоже самое, что её персональный враг.

— Ты я вижу, вовсе свою жизнь не ценишь? Я ведь могу просто вот так щёлкнуть пальцами, и ты исчезнешь.

Линк ухмыльнулся в ответ. Саргон уже видал такие усмешки у людей, которым всё равно, будут они жить или умрут. У фанатиков. Или висельников. Но Линк-то ни к тем, ни к другим теперь не относится.

Да, совсем позабыл, ещё М. С. умеет ухмыляться подобным образом. А вот язвительная мать этого типа так не умела.

— В стране всё уже давно решается щелчками вовсе не ваших пальцев. Она ведь если захочет, без труда достанет меня даже там, где я нахожусь. И никто не сможет ей помешать. Она с вами, а не со мной в кошки-мышки играет.

— А как ты думаешь, далеко ты пройдёшь по улице, если я тебя сейчас выпущу? Они ведь тебя может, там уже стерегут.

— Это их право, а если постановление об амнистии не отменено, то вы и так обязаны выпустить меня не сегодня завтра.

— Допустим. И что же ты будешь делать на… свободе?

— Я не смогу теперь забыть, кто я. Просто постараюсь жить, как человек. Только и всего. Я ведь не только стрелять умею. В политику точно никогда больше лезть не буду. Во! Налазился в неё по уши! Хватит! С меня достаточно. Слишком уж это дело грязное. И крови слишком много проливается бессмысленно. Ничьим оружием я быть больше не желаю. Одни меня использовали несколько лет, теперь другие хотят того же самого. Только я этого уже не хочу совершенно. Тебе врёт лучший друг, и говорит правду злейший враг. Значит, таков ваш мир огненных людей. Мир, где зачастую проще сгореть, чем понять, где свой, где чужой. Ну и горите вы и сжигайте друг друга. Только без меня. С меня хватит! Не для меня тот мир, где живёте все вы, и все ваши враги. Вообще, не для людей он. А для зверей двуногих. Я был кем-то вроде одного из этих зверей. И больше быть им не желаю. Может, злы не мы, а заполнен злом мир изначально. Не знаю. Но ведь и мы меняем мир, и он меняет нас.

— Посмотрим, далеко ли ты от нашего мира сможешь уйти. Когда тебя выпустят — закончил он со значением.

Всё как во сне. И вправду выпускают. Именно по тому указу, в истинность которого он не верил. Только не несёт свобода радости.

Они сдержали слово. Все сдержали.

Заполняют документы. Спрашивают фамилию. Об этом он уже думал. Материнской ему не носить. И сам считает, что не достоин. И уверен — не позволят. Какой из него Еггт или Саргон. Так, название одно больше. Придумывать что-либо с потолка тоже не стал.

Фамилию отца помнит. Её и назвал. Пусть в нем продолжится род. Из другого мира отец пришёл. Здесь нашёл и любовь, и смерть.

Но Линк сейчас не думает о будущем. И о настоящем. Только о прошлом. Машинально отвечает на вопросы. Машинально подписывает бумаги.

Документы и тонкая пачка денег в кармане.

Через двор впервые идёт один. Проходит КПП. Они только сверились с какой-то бумагой. Дверь захлопнулась за спиной.

И всё.

Свободен!

Она открыла сейф. В последний раз. Больше не понадобиться. Кончился великий род. Кончились Еггты. Она последняя. Ничья рука больше не коснётся Золотой Змеи. Ничья. И никогда. Сбылось старинное пророчество. Даже дважды сбылось. Всегда. Уже несколько сотен лет Глаз Змеи менял владельца при жизни того, у кого была Золотая Змея. Глаз Змеи по-прежнему у неё… И останется при ней до конца.

Была Младшим Еггтом… А стала последним. Всему на свете есть предел.

Сейф изнутри обделан бархатом. И в бархатных креплениях покоится она. Дине, как и матери не пришлось использовать прославленный меч в бою. Но клинок знал их руки. И бывал в боях, пусть и не появляясь из ножен. Алмазный глазок на рукояти словно подмигнул М. С… Прощаясь.

Кто знает, есть ли у такой вещи душа? А если есть, то что она чувствует? Клинок пробуждается, когда его берут в руку. А так словно спит. И сну продолжаться вечно. Никто больше не коснётся рукояти.

Достойным Еггтом была последняя хозяйка клинка. Пусть и взбалмошной немного, но всё равно достойной. А теперь осталась только ты. Последний Еггт. Последний Младший Еггт. Одна на всём белом свете.

Жизнь. Просто жизнь ушла из стен этого дома вслед за Диной. Ушло веселье, пусть и довольно сумбурное. Ушла молодая энергия. Больше не звучать задорному смеху этой довольно ветряной красавицы. И никогда больше не раздастся в этих стенах детский смех. И не затопают ничьи маленькие ножки.