Ма Лян – волшебная кисть

– Ма Лян, мы пригласили тебя, чтобы учить рисованию. Ты ведь любишь рисовать? Я специально для тебя позвал из столицы именитого мастера. Я всегда почитал таланты.

Хозяин велел слугам привести учителя.

Художник, тот самый, с козлиной бородкой, согнувшись в глубоком поклоне, уже давно стоял за спиной богача. Он заискивающе сказал:

– Поистине, наш хозяин – настоящий Бо Лэ[16], а наш Ма Лян – добрый скакун. Ма Лян, скорей же извинись перед хозяином.

– Ну что вы, что вы, – притворно смутился богач. – Ма Лян, скорее поприветствуй учителя.

Ма Ляну были противны их кривляния, и он ответил:

– Ничего мне от вас не надо, и такой учитель мне не нужен, отпустите меня домой.

Богач повращал глазами под заплывшими жиром веками и сказал:

– Ну что ж, раз ты не хочешь признавать его как учителя, тогда я прикажу, чтобы он стал твоим учеником, я нанимаю тебя учителем в наш павильон живописи. Ты будешь жить в высоком тереме, есть вдоволь и ежемесячно получать солидное жалование. Так что тебе нет надобности возвращаться домой.

– Ма Лян, прошу тебя быть моим учителем, я очень хочу у тебя учиться, – подхватил художник.

Ма Лян почувствовал отвращение, ему не о чем было разговаривать со свиньей и этим прихвостнем. Увидев, что юноша молчит, хозяин решил, что тот тронут предложением и согласен его принять.

– Ну вот и славно! – воскликнул он. – Ма Лян, нарисуй-ка мне золотых слитков! Много не нужно, можешь рисовать по десять слитков в день.

Это рассмешило Ма Ляна.

– Я же голодранец, гожусь только на то, чтобы плугом править, мотыгу держать да грязь месить, – язвительно ответил он. – И рисовать-то я умею одни мотыги да плуги, которые постоянно соприкасаются с грязью. Слитков я отродясь не рисовал, я даже не знаю, как они выглядят, потому что никогда их в глаза не видел.

Богач решил, что Ма Лян все-таки нарисует то, что он хочет. Повеселев, он махнул рукой и приказал:

– Ну это пустяки, сейчас исправим. Эй, слуги, принесите-ка из хранилища золотой слиток да выберите покрупнее.

Двое слуг притащили огромный слиток и положили его на стол. Хозяин велел Ма Ляну нарисовать его. Ма Лян отказался.

– Если у вас уже есть золотые слитки, зачем мне рисовать еще?

Богач начал терять терпение:

– Это не твое дело, рисуй живо!

– Не могу, у меня нет кисти.

– Это тоже легко исправить. Все мои предки торговали кистями, а теперь я продолжаю их дело, наша семья владеет множеством канцелярских лавок, они повсюду. Слуги, принесите кисть…

– Тут нужна его волшебная кисть, – поспешил напомнить стоявший сзади художник.

Сообразив, что сказал глупость, богач тут же исправился:

– Ма Лян, мне нужно, чтобы ты рисовал своей волшебной кистью. Нечего мне зубы заговаривать, рисуй живее!

Ма Лян прикрыл глаза и молчал. Богач разозлился:

– Рисуй! Живо! Если будешь отказываться, я тебя все равно заставлю!

Ма Лян продолжал придумывать отговорки:

– Я не взял с собой кисть, я ведь не знал, что вы притащите меня сюда и заставите рисовать.

Препирались они очень долго, но юноша так и не уступил. В гневе богач завопил:

– Ты шутить со мной вздумал?! Слуги, обыскать его! Ни за что не поверю, что он не взял с собой волшебную кисть!

Вошли двое слуг, Ма Лян снял с себя доули и, держа ее в руках, позволил себя обыскать.

– Кисть моя, а не ваша, чего это вы меня обыскиваете? – возмущался он.

Богач не знал, что делать, и художник снова прошептал ему что-то на ухо. Тогда хозяин сказал:

– Волшебная кисть – драгоценный предмет, принадлежащий нашей канцелярской лавке, а ты его украл. Нет, ты силой отнял у меня фамильную ценность!

Пока эти двое шептались, Ма Лян переложил шляпу с волшебной кистью из одной руки в другую. Слуги обыскали его с головы до ног, даже расстегнули на нем одежду, но так ничего и не нашли.

– У него нет кисти, – доложили они.

Богача, оставшегося ни с чем, охватил бессильный гнев. Выругавшись, он приказал:

– Заприте этого упрямца в конюшне! Не может быть, чтобы его нельзя было усмирить!

Четверо слуг, грубо подталкивая Ма Ляна, отвели его в конюшню.

Глава 14 Свобода

Снег медленно кружил в воздухе, до этого намело большие сугробы, и все кругом было белым бело.

Ма Ляна заперли в конюшне, а лошадей перегнали в теплое место. Пленника нарочно оставили в насквозь продуваемом стойле, куда попадал снег, чтобы ночь показалась ему особенно долгой и мучительной.

У Ма Ляна окоченели пальцы на руках и ногах. Ветер забирался к нему в рукава и в штанины. Походив вдоль стен, юноша присел на корточки в углу. Его трясло, из носа потекло, в горле запершило.

Стояла глубокая ночь, а у Ма Ляна до сих пор во рту не было ни крошки, он изнемогал от голода и жажды, живот урчал и словно приклеился к позвоночнику. Это было невыносимо!

Холод и голод мучили пленника. Вдруг он словно потерял опору, в глазах зарябило, ноги обмякли, и Ма Лян рухнул на пол.

– Нельзя падать!