Ма(нь)як

— Значит, так. Я отпущу тебя при одном условии: ты кардинально пересмотришь собственное отношение к жизни и займешься настоящим саморазвитием, а не поиском богатого самца и попытками заработать на квартиру. И помни, я буду пристально за тобой наблюдать и при малейшем отклонении от наших договоренностей ты снова попадешь сюда, но на этот раз я тебя уже не выпущу. Тебе дается всего один шанс исправить свою жизнь. Перейти с уровня развития сухоносого примата на уровень хомо сапиенс. Если ты им не воспользуешься, значит, тебе и вовсе не стоит засорять планету своими отходами.

— Чтоооо?! Я ничего не поняла! — вскрикнула Лиза.

— Теперь помимо стремления получить накачанные ягодицы ты должна преследовать и другие цели — познавать мир и природу человека, заняться самоанализом, полностью изменить свою жизнь. Четких инструкций я давать тебе не стану, поскольку только ты сама сможешь понять, с чего тебе стоит начать — с покупки хорошей литературы или с посещения психоаналитика. А, может, ты вообще захочешь вспомнить школьный курс математики или подберешь пару бездомных кошек. Решать тебе. Но выводы о твоем развитии буду делать я. Я даю тебе месяц. Если за этот месяц ты не сделаешь ни одного шага по уничтожению собственного ничтожества и невежества, то мне придется уничтожить тебя. Итак, ты согласна?

— Я ничего не понимаю, — лепетала Лиза.

— Это твои проблемы, милая, — процедил Маат. — А теперь тебе придется немного потерпеть.

Он подошел к ней и сунул в рот палку, велев зажать ее зубами, а затем в глазах у нее взорвались тысячи звезд, а лоб зажгло невыносимой болью. Лиза лишилась чувств в ту же минуту.

* * *

— То есть вы утверждаете, что не видели лица этого человека, и голос его был вам незнаком?

Лиза отчаянно закивала и вновь откинулась на подушку.

— А чего он хотел от вас? И почему отпустил, а не убил сразу?

— Не знаю, — пробормотала Лиза. — Чего-то он там говорил про книги и математику. Я толком ничего не поняла. Но он сказал, у меня всего месяц, и он будет наблюдать за мной. Если я не изменюсь, то он меня убьет, — и по щекам ее покатились слезы. — Вы же меня уже обо всем спрашивали!

— Да-да, извините. Просто все это звучит слишком невероятно, — пробормотал следователь и вышел из палаты в коридор. — Чушь какая-то, Вань. Это уже третья жертва за неделю. Только предыдущие две были найдены мертвыми. Но с такими же клеймами на лбу.

— Э, нет! Клейма разные! Погляди, — Иван протянул следователю три фотографии. — Схожи они только первым символом, а второй у всех трех различается. Вот это шрам Елизаветы Корвич. Первый символ такой же, как и у предыдущих двоих — что-то среднее между буквой Р и обыкновенным пером.

— Перо и есть скорее всего — посмотри, как изломана линия, это не может быть просто буквой, — пробормотал Николай. — Надо погуглить, что может символизировать перо.

— А ты еще этого не сделал? — усмехнулся Иван. — Я уже после первой жертвы заинтересовался. Это древнеегипетский иероглиф, означающий истину и правосудие. А по сути — это простое страусиное перо. Судя по тому, что он присутствует на каждой жертве, это что-то вроде подписи нашего уважаемого маньяка. А вот второй символ куда интереснее. У Елизаветы это что-то похожее на перечеркнутый головной мозг.

— Ну она и вправду интеллектом не блещет, — улыбнулся Николай.

Двое вышли на крыльцо больницы и закурили. Собирались тучи, вот-вот грозясь пролиться так надоевшим за последние три месяца дождем. Погода в то лето напоминала скорее октябрьскую, дождь лил каждый день, и Николай так и не достал летнюю одежду из шкафа.

— У первого вообще форменный разврат на лбу, — процедил Иван, помахивая одним из фото. — Мужское достоинство. Не перечеркнутое, заметь. А второй — известный чиновник. Заместитель мэра нашего. И у него выжжены только руки. Почему интересно?

— Судя по тому, что оба они валялись на проезжей части без пальцев рук и ног, да и в целом были серьезно покалечены, пока, наконец, наш Маат их не прикончил, на его условия они не пошли. Что же это были за условия?

— Надо покопаться в делах обоих, — задумчиво протянул Иван и бросил сигарету в урну. На наше счастье он отпустил Лизу. Но выбор жертв мне по-прежнему неясен… Пойдем пообедаем? Все бумаги у меня с собой. Я как услышал про клеймо, решил захватить и предыдущие два, а то когда до отделения доберемся… У меня еще тут пара вызовов будет, похоже, — и он пропустил Николая вперед к автомобилю.