Мачеха в хрустальных галошах

На короткое мгновение я выпала из роли говорящего грызуна. Просто удивительно, почему до сих пор никто ни в школе, ни в институте не провел параллель между мной и, пожалуй, одним из самых известных героев детских книг советских времен. По аналогии с зайцем из программы «Спокойной ночи, малыши» меня дразнили Степашкой. А вот дядей Степой никто обозвать не додумался. Наталья Евсюкова оказалась первой, отреагировавшей подобным образом на мое имя. Замешательство быстро прошло, я снова включилась в игру.

– Да, как дядю Степу. Мне трудно говорить, язык быстро устает, а хочется с тобой поболтать.

– Мне тоже, – сказала обитательница интерната. – Но как же нам общаться, если ты утомляешься?

– Моя мама Степа чудесно владеет беличьим языком, – пищала я, – она будет переводчиком. Мысленно ей вопросы отправлю, а она их задаст. Степанида – экстрасенс.

– Как в телевизоре, да? – заерзала в кресле Наталья Михайловна.

– Точно, – подтвердила я.

Евсюкова затопала ногами по полу.

– Ну, скорей! Жду.

Я посадила игрушечную белку себе на колени и заговорила своим голосом:

– Добрый вечер, Наталья Михайловна, меня зовут…

– Ты Степа, мама Мартины, сейчас будешь ее вопросы задавать, – перебила меня хозяйка комнаты. – Вовсе я не дура, как некоторые считают.

– Наташа, кто это говорил? – немедленно отреагировала Ада.

– Ольга Семеновна. Она увидела меня за обедом и сказала: «Надо быть полной дурой, чтобы зимой в босоножки обуться», – наябедничала подопечная. – Но сейчас почти лето, снега нет и тепло.

Я поднесла белку к уху.

– Что ты говоришь? Ага, сейчас переведу. Наталья Михайловна, Мартина хочет познакомиться с вашей семьей. Просит сказать, как всех родственников зовут, перечислить их имена.

Евсюкова прочистила горло.

– Вот Ада стоит, она обо мне заботится. Это все.

– А дочка Таня? – задала я вопрос дня.

Улыбка с лица собеседницы исчезла.

– Таня?

Я погладила плюшевую белку.

– От Мартины ничего скрыть нельзя, она сквозь стены видит. Где Танечка?

Евсюкова уронила голову на грудь.

– Тани нет. Не было Тани. Есть Коля.

Я на минуту забыла о необходимости прикидываться переводчицей с беличьего языка.

– Коля ваш сын?

– Коля плохой, – обронила Наталья. – А Мика нет. Мика любит маму. Коля теперь не Коля.

Я не поняла последнюю фразу.

– Как это?

– Не Коля, – повторила больная. – Тот страшный, он меня бил, жить не давал, ножом резал. Больно. – Евсюкова поманила меня пальцем. – Иди сюда, я на ушко скажу.

Я поближе придвинулась к ней.

– Так?

– Отлично, – одобрила Наталья. И еле слышно зашептала: – Поэтому я его отдала. Он плохой очень.

– Кого? – уточнила я.

– Его.

– А он кто?

– Человек.

– Как его имя?

– Чье?

– Человека?

– Дядя Степа, а белочка Мартина, – заявила Наталья Михайловна.

Наша беседа без напряжения перетекла в реку маразма. Но я твердо решила докопаться до правды.

– Того, кого вы выгнали, звали Николаем?

– Я Колю отвела, – возразила собеседница.

– Куда?

Евсюкова начала размахивать руками.

– В дом. Кирпичный. С балконом. Во дворе дерево. Колонны большие. Красиво.

– Давно туда Николая отправили? – уточнила я.

Наталья сдвинула брови.

– Вчера.

– Это навряд ли, – вздохнула я.

– Значит, сегодня, – улыбнулась Наталья. – Он сказал: «Мама, я не хочу». А я ему про компотик напомнила.

– Про компотик? – повторила я.

Собеседница вытянула вперед руки.

– Баночка железная. С персиками. Стоит дорого. Денег нет. Коля просит, плачет: «Купи компотик! Купи компотик!» Голова от него болит. А денег нет. Мика молчит. Мика маму любит. Коля всегда орет.

Я ощутила головокружение. Так… В истории появились новые персонажи: Николай и Мика.

– Мартине очень любопытно, кто такой Мика.

– Мика любит маму, – повторила Наталья Михайловна. – Хочешь на них посмотреть?

– На Колю и Мику? – обрадовалась я. – Очень!

Хозяйка комнаты взглянула на Аду.

– Уйди. Это только наш с белочкой секрет.

Глава 16

Аделаида безропотно покинула гостиную.

Евсюкова встала, взяла со спинки дивана двух ежиков, одетых в матросские костюмчики, и засмеялась.

– Вот они. Ты им рада?

– Очень, – старательно спрятав разочарование, ответила я, – красивые, хорошие.

Лицо больной искривилось, она бросила одного ежика на пол.

– Нет! Коля громко орал. Спать не давал. Компотик требовал. Я его отвела, он плакал. Пообещала, что там каждый день компотик дают. Коля пошел. А теперь сердится. Приходит в гости, кричит. Ругался. Злился. Ножом бил. Мика маму любит. Кровь на руках. Вот…

Наталья Михайловна закатала рукав платья, я увидела множество тонких длинных шрамов.

– Хочешь покажу тебе Колю и Мику? – снова спросила больная.

– Уже видела их, – кивнула я, – вот они.

Наталья поднялась.

– Ты большая, а глупая. Эти не живые. И не дети. Я хотела тебя с настоящими познакомить.

Я всплеснула руками.

– Ой, правда? Здорово! И где же Коля с Микой?

Больная прижала палец к губам, потом пошла к полкам, на которых стояла всякая всячина.

– Тсс… Секрет навсегда.