Мачеха в хрустальных галошах

– Мне почему-то не понравилась активность Монаховой, – поморщился Столов. – Степа, не спрашивай почему, не смогу ответить. Просто возникло ощущение тревоги, будто рядом загорелась табличка «Опасность». А потом я и вовсе отчего-то насмерть испугался, когда ты сообщила, что сидишь у нее в лечебнице, ждешь исследования на каком-то аппарате, способном определить все виды аллергии. Я мигом позвонил Томилину, передал ему твои слова и услышал: «Такого чуда техники не существует, девушку разводят. Она заплатит большие деньги за то, чего нет на свете». Но ты-то мне сказала, что за исследование с тебя ни копейки не возьмут. Зачем же Монаховой тебя обманывать? Я кинулся к Виктору, вдвоем мы помчались в лечебницу Антонины, нашли тебя в одурманенном состоянии, Томилин догадался вскрыть твой зуб, вытащил контейнер с ядом. И тут как раз примчался наш премудрый сыщик, причем со своим доктором.

– Купер мне звонил, – прошептала я. – Сначала ты, потом он.

– Ага, – кивнул Столов, – и ему ты тоже сказала про исследование. До этого Петер следил за тобой и на звонки не отвечал. Увидел, что вы с Монаховой приехали в клинику, решил узнать зачем и сам звякнул. Вариант, что у тебя действительно заболел зуб, Купер не исключал, но, услышав про аллергию, понял, что сейчас Антонина запихнет тебе яд, и, прихватив врача, примчался для его изъятия. Ведь контейнер – это улика. Используя ее, можно заставить Антонину рассказать все. Что и произошло. Только с Монаховой говорил не Купер, а Харитонов.

– Вот почему она призналась, – сообразила я, – ее взяли с поличным.

– Сестра очень любит брата и готова ради него на все. Однако, когда ей объяснили, что Кораблеву стопроцентно светит пожизненное заключение, а вот ее собственный срок будет зависеть от того, согласится ли она сотрудничать со следствием, тут уж информация посыпалась из нее как из рога изобилия. Антонина очень хотела заслужить снисхождение.

– Ну да, брата сдала. И тем не менее никаких имен-фамилий, связанных с Семьей и Папой, не выдала, – уточнил Никита. – Кстати, коробка с «сувенирами» Кораблева, серьгами убитых, теперь у нас.

– Зачем она их хранила? – спросила я. – Надо было выбросить!

– Я задал ей тот же вопрос, – кивнул Харитонов. – Монахова ответила: «Это не я, Олег сохранил сережки. Спрятал их сначала в подвале нашего особняка, а потом, после переезда в квартиру, в цоколе дома в чулане. Велел мне запугать детей, чтобы не лазили туда. Когда брату становилось по какой-то причине тревожно, он ночью шел смотреть на трофеи и расслаблялся».

– Мачеха в хрустальных галошах, – воскликнула я.

– Кто? – не понял Харитонов.

– Когда я была маленькой, Изабелла Константиновна купила внучке книгу современных сказок. Фамилии автора не помню, а вот одну, придуманную им жуть, до сих пор забыть не могу. История называлась «Мачеха в хрустальных галошах», в ней рассказывалось об ужасной женщине, которая убивала красивых девушек, забирала себе их украшения, а потом, вечерами, ходила в тайную комнату, рассматривала добычу, примеряла ее… – вспомнила я историю из своего детства.

– Хорошая книжка, добрая такая, – хмыкнул Никита.

– Прочитала только сказку про мачеху, – поежилась я. – Прибежала к Белке в слезах. Изабелла Константиновна еле успокоила меня, сказала: «Солнышко, это фантазия, таких страшных людей на свете не встречается. Давай выбросим эту книжку, она злая». Мы избавились от томика, и я потом долго жила с уверенностью, что писатель просто врун. Ну разве могут жить где-то такие отвратительные личности, как та тетка из сказки «Мачеха в хрустальных галошах».

– Увы, они есть, – произнес Харитонов, – наш Кораблев один из них. Он просто персонаж из той истории про мачеху в хрустальных галошах.

– Сколько социопата ни лечи, все равно он им останется, – мрачно констатировал Столов. – Олег-Кирилл – бомба, которая могла рвануть в любой момент. Да, лекарства и психотерапия держали его в узде, но вот интересно: знал ли душевед маньяка о том, что он успокаивает нервы, перебирая трофеи? А тебе, Степа, в тот день, когда Купер попросил съездить к Евсюковой, нужно было сказать Петеру: «Извини, я не психолог, не врач-психиатр, не смогу разговорить женщину, лишенную разума. Пригласи профессионала, который обучен работать с больными людьми».

– Мне это не пришло в голову, – растерялась я. – Куп объяснил ситуацию, мне стало жалко и Гранаткина, и его бывшую жену.

– Наплел историю… – разозлился Костя.

– А почему Купер решил отправить меня во Францию? – только сейчас удивилась я. – Как эта поездка связана с Монаховыми?

– Нужно было тщательно допросить Антонину, – пояснил Никита, – понять, что она еще против тебя затеяла, требовалось время для уточнения, тебе могла грозить опасность. Вот мы и подумали, что будет лучше, если ты посидишь в другой стране.

Я повернулась к Косте.