Мачо не плачут

Говорят, машину, которая в милиции составляет фоторобот преступников, сконструировал всего один человек, который всю жизнь смотрел на лица людей и классифицировал их глаза, овалы лиц, брови, подбородки... Смотреть на лица людей... молодой человек хотел бы получать деньги за такую работу. Ее лицо он знал слишком хорошо. Он даже пробовал это лицо рисовать. Он помнил каждую ее веснушку. Я ведь, по-моему, говорил, что она была невозможно красивая?

Последний раз они ночевали в этой квартире в ноябре. Девушке хотелось сходить на конкур, соревнования по верховой езде, и он аккредитовался на мероприятии. Посмотреть на конкур приехали даже члены шведской королевской фамилии. Чтобы сфотографироваться на их фоне, она положила себе в сумочку камеру. Со стадиона они заехали к нему в редакцию. Там отмечали день рождения дамы, которая выполняла не до конца понятные обязанности, обозначаемые словом «офис-менеджер». У нее были длинные ноги и прыщи на длинном узком лице. Когда она улыбалась, то становилась похожа на плоскогубцы.

После полуночи наиболее крепкие отправились к даме домой. Собака-колли, собачьи волосы на коврах. Маринованные болгарские помидоры, рюмки из толстого хрусталя. Едва выпив первую водку, он поволок девушку в ванную. Она шептала, что неудобно, нас заметят, но потом взяла сумочку. «Пусть думают, что мне нужно накраситься», — и нырнула за ним. Если вы помните, с собой у них был фотоаппарат, и в ванной офисменеджерской квартиры он первый раз сфотографировал ее голой. Девушка сказала, что это забавно, положила руку на низ живота и томно закатила глаза. Раскрасневшиеся, довольные, они вывалились из ванной, допили алкоголь и почти бегом отправились домой.

Той ночью он понял — в нем погиб порнофотограф, и пожалел о его гибели. Они делали секс почти всю ночь, на сколько хватило пленки. Он придумывал огромное количество ракурсов и позиций. Ему казалось, что этот раз будет последним, и он хотел, чтобы у него осталась память о Ней. Той осенью он постоянно боялся, что все вот-вот кончится.

Они проснулись в семь утра и тут же опять сплелись телами. Она чересчур бесстыдно для такой коммуналки стонала, и он пытался заглушить ее музыкой. Спустя час молодой человек почувствовал, что голоден. Он прокрался на кухню и украл с чужого стола банку рыбных консервов. От нее аппетит только разыгрался. Они вышли из дому и отправились в круглосуточное кавказское кафе «Риони». Щетинистый хозяин кафешки вечно сидит в дальнем углу, рассматривает клиентов, чешет живот и радуется каждой капающей копеечке. Официантки в кафе выглядят так, будто сейчас предложат вам переспать.

Она покрутила камеру в руках: «Знаешь, а пара кадров еще осталась». Обе эти карточки они тоже потом напечатали. На первой, людоедски скалясь, девушка сидит перед тарелками с маринованными грузинскими перцами, крупно нарезанным лавашом и лобио. В горшочке дымится аджапсандали, на большом блюде истекают соком крупные куски шашлыка. Второй кадр — глаза у нее сонные и ленивые, а на последней тарелке лежат корки...

Сейчас похмелье у него бывает не реже, чем тогда, но это другое похмелье. Разлепив глаза, он смотрит на пустую стену напротив кровати, а потом снова надолго зажмуривается. Убивающие перегарные ароматы. Он лежит, слушает радио, шлепает на кухню, включает воду и долго, пока она стекает, смотрит в окно. Во дворе лежат несколько сожженных машин и бродят ужасные кошки.

Потом, сдвинув в сторону грязную посуду, он наливает воду в чашку и пьет. Вода все равно оказывается тошнотворно-теплой. Только после этого он говорит первые за утро слова. Чаще всего это бывают слова «Ка-ка-я-мер-зость...»

Тост третий,

произносимый обычно почетным гостем

Адин рас жэнщына, жына джыгита, праснулась, пасматрела на часы и сказала: «Вах!» Было полдивятава утра, а рибенка, сына джыгита и сына жыны джыгита, принимали в дэтский садик толька да васьми. Жэнщина вскачила, схватила рибенка и бросилась лавить такси, а кагда приехала, паняла, что забыла дома деньги. «Вах!» — ищо рас сказала жэнщына, а таксист сказал: «В мылицию паедим или как?» «Или как...» — вздахнула жэнщина, высажывая рибенка из машыны, а сама аставаясь внутри.

Кагда жэнщына, жына джыгита и мама сына джыгита, вашла в садик, было ужэ девить часов. Васпитатиль сказал жэнщыне: «Вы апаздали, што будим делать? Ни будим брать рибенка в садик или как?» Жэнщына сагласилась, патамушта уже апаздывала на работу, а рибенка деть ей было некуда. «Или как, — сказала ана. — Толька пусь дэти не видят, ладна?» «Ладна», — сагласился добрый васпитатиль.

Иликак с васпитатилем прашло быстро, и жэнщына, аблигчонно вздахнув, паехала на работу в тралебусе, но в тралебус зашли кантралеры, а дениг на билет у жэнщыны с сабой не было. Ани спрасили, будит ана платить штраф или как, и жэнщына падумала, што посли таксиста и васпитатиля лучшы, наверно, иликак, чем штраф и сказала: «Или как».