Мачо в перьях

Собственная прозорливость вызвала законное чувство удовлетворения, а дальше… Дальше я сделала то, о чем буду с гордостью рассказывать своим детям и внукам. Ну, если, конечно, останусь в живых.

Замок являл собой точную копию того, который повис на воротах. Оглянувшись по сторонам, я изо всех сил саданула по замку прикладом автомата. С легким звяком он отвалился. Замок, естественно, а не приклад.

— Менеджер турфирмы, говоришь? Ну, цирк! — хохотнула Ленка, но в ее смешке ясно было слышно искреннее уважение. Я с тайной гордостью пожала плечами: мол, менеджер, что тут такого?

Мы помедлили пару секунд, а потом не без душевного трепета открыли тяжелую металлическую дверь…

Из-за темноты определить истинные размеры помещения было невозможно, мне оно казалось огромным, зловещим, таящим в себе страшные опасности на каждом квадратном сантиметре.

Неожиданно вспыхнул яркий, как мне показалось, свет. В первый момент я перепугалась, решив, что террористы нас обнаружили, оттого зажмурилась и приготовилась немедленно принять мученическую смерть.

— Опусти автомат, Славик, — услышала я знакомый до боли, до жжения в печенке голос. — Не ровен час, шмальнешь с перепугу. То-то обидно будет…

Я распахнула глаза в страстном желании убедиться, что не ошиблась в своих смутных предположениях.

В свете фонаря, слегка подрагивающего в Ленкиных руках, моему взору предстала картинка, достойная лучших комиксов. В дальнем углу небольшого, в общем-то, помещения, прямо на полу, в груде каких-то серо-черных тряпок сидели, скрестив ноги по-турецки, Маруся и Елена-домохозяйка. В паре метров от них грозно возвышалась я, судорожно сжимая в руках «АКМ», и студентка с фонарем… Рядом с пленницами стояла пластиковая бутылка с какой-то мутной жидкостью и лежал кусок хлеба размером с полбуханки.

Девчонки выглядели похудевшими, побледневшими, а у Маньки под правым глазом переливался всеми цветами радуги здоровенный синяк.

— Маня, Манечка, Маруся! — бросилась я к подруге с намерением прижать ее к груди. Порыву души сильно мешал автомат, поэтому пришлось отшвырнуть его в сторону — ничто не должно мешать нашему воссоединению! — Маня, что с тобой? Тебя пытали, били?! Что им надо? Ленка, срочно зови Дашку — Манька помирает! Нужна срочная медицинская помощь!

— Остынь, Славик! — сморщилась Маруська, пытаясь вырваться из моих цепких объятий. — Никакая помощь мне не нужна. Вот Елене нашей она понадобится. По-моему, у нее что-то с головой…

— У нее с головой, а фингал под глазом у тебя, — пробубнила я, обижаясь на подругу за то, что она не ликовала по поводу нашего воссоединения.

Манька осторожно дотронулась до больного глаза, сморщилась и нехотя объяснила происхождение «украшения»:

— Да ерунда. Это я сопротивление оказала…

— Сопротивление? — удивилась Ленка.

— Ага. Один козел вздумал положить мне на плечо свою клешню. Вот я и не удержалась, цапнула… До крови, между прочим!

— А он?

— Что он? Осерчал, конечно. Вообще-то, на благодарность я не рассчитывала.

— Ясно. А с домохозяйкой что приключилось?

Елена сидела с отрешенным видом, лицо ее не выражало никаких эмоций, а губы что-то беззвучно бормотали. Маня пожала плечами:

— Шок, наверное. Она давно так сидит. Сперва сказки рассказывала…

— Сказки? Какие сказки? — обалдела я.

— Разные. «Репка», «Колобок»… «Огниво» очень близко к тексту пересказала. «О рыбаке и рыбке» своими словами поведала. Тарахтела так, что и не остановить. Я думала, сама свихнусь, — поежилась Маруська. — А потом умолкла. Села вот так, по-турецки, и все. Думаю, шок у нее после съемок образовался. Нас тут на видео снимали, — пояснила подруга, заметив мою вытянувшуюся физиономию. — Сначала допросить пытались, но быстро поняли, что мы с домохозяйкой в языках не сильно преуспели, и угомонились. Поставили нас рядышком, козел, которого я укусила, видеокамеру приволок… В принципе с нами нормально обращались. Только кормили хреново — разве ж это еда?

В самом деле, мутную жидкость в бутыли и хлебный огрызок едой назвать сложно. Впрочем, ожидать от террористов разносолов, наверное, не следовало.

Маньку с домохозяйкой было невыносимо жалко. Я шмыгнула носом, готовясь предаться скорби, но Ленка пресекла мой душевный порыв:

— Цыц! Маня, сколько здесь народу?

— Понятия не имею. Мы видели пятерых, а сколько их на самом деле, сказать не могу.

Если быть до конца откровенной, в глубине души, где-то очень глубоко, почти в районе подсознания, у меня жила надежда, что все происходящее — то самое шоу, на участие в котором мы все подписались, что все приключения специально организованы телевизионщиками. Правда, в эту схему никак не вписывалось убийство съемочной группы… Но ведь это могло быть случайностью, каким-нибудь невероятным стечением обстоятельств, которые пока мне неизвестны. Теперь же хилые росточки этой надежды зачахли, и стало совершенно понятно — все происходит на самом деле.

— Слушай, Лен… — начала я, но закончить фразу не успела. Дверь открылась, и из проема донесся грозный вопль:

— А ну все на пол! Стрелять буду!