Мачо в перьях

Маруська, глядя на меня, вопросительно мотнула головой, мол, что дальше, Славик? А что дальше? Я же не господь бог, чтобы читать мысли. Хотя мысли Ингумбо были бы чрезвычайно интересны. По крайней мере, я тогда смогла бы определить, правду говорит он или нет… Далее последовало неопределенное подергивание плечами. Манька кивнула, дескать, все понятно, и вернула носок на место, то есть в рот Ингумбо. Он вздумал воспротивиться этому, но Маня утихомирила бунтовщика весомой затрещиной.

Мы уже собрались продолжить путь, как неожиданно возмутилась молчавшая до сей поры домохозяйка Елена:

— Кто-нибудь объяснит, почему мы тащим на себе этого здорового мужика?

Сам факт того, что Елена заговорила, меня обрадовал. Значит, шок у нее прошел, а вопрос, вполне разумный, кстати, убеждал в здравости рассудка домохозяйки.

— Он нам пригодится, — не слишком уверенно повторила Маруська слова студентки.

— Это понятно, — махнула рукой Елена, — я имею в виду, к чему нам его тащить? Он вполне может идти сам.

— А если сбежит? — усомнилась Дарья.

— Не убежит. Мы ему ножки не станем развязывать.

— И как же он пойдет? Как кенгуру, что ли, скачками?

— Не перебивай, Марусь. Я поясню: ослабим веревки настолько, чтобы можно было ногами перебирать самостоятельно, а вот убежать — невозможно. Пусть семенит себе потихонечку!

Я поняла, что имела в виду Елена. Еще в школе мы проделывали такой фокус с мальчишками, когда играли с ними в футбол. Выиграть по-честному у пацанов сложновато, поэтому приходилось обматывать им ноги прыгалками. Очень забавно было наблюдать, как здоровые парни, злясь и ругаясь, семенят за мячом! Справедливости ради мы, девочки, позволили связать себе руки, потому как в пылу борьбы активно пускали их в ход.

В общем, идея понравилась. Правда. Ленка, принадлежащая новому поколению «Пепси», не сразу поняла, о чем речь, а когда ей объяснили, пришла в полный восторг.

На этот раз мы стреножили Ингумбо по-настоящему. Он стоически перенес эту процедуру, попробовал сделать несколько шагов, но, не имея навыков, немедленно упал, шмякнувшись лбом об ствол дерева. Не слишком удачно: из рассеченной брови резво побежала кровь. Подняться самостоятельно негр не мог, пришлось нам самим ставить его на ноги. Дашка, матерясь и проклиная клятву Гиппократа, которую ну никак нельзя нарушить, оказала Ингумбо первую медицинскую помощь подручными средствами. Иными словами, она сорвала какое-то растение с крупными листьями, налепила один листок на разбитую бровь, а чтобы он не отвалился, примотала его к голове негра тряпочным лоскутом. Очень странно, но Ингумбо почему-то активно сопротивлялся проявлению милосердия: он мотал головой, страстно мычат и выпучивал глаза.

— Чего это с ним? — удивилась Маруська, глядя на беснующегося негра, и сама себе ответила: — А-а, супермена из себя строит! Джервахарлар несчастный!

Я насторожилась:

— Кто-кто?

— Темнота ты. Славка, как я погляжу. Джервахарлар — национальный африканский герой, революционер. Перевороты разные в Африке устраивал… Не иначе от нашего Ильича идей нахватался. У него и фамилия соответствующая: Негр. Между прочим, это из-за него всех чернокожих неграми называют.

Интересная теория! Утверждать не берусь, но, по-моему. Джевахарлал Неру, имя которого так смело исказила Манька, к африканским революциям не причастен. Надо будет побеседовать с Марусей на исторические темы — может, еще чего интересное узнаю.

Оставшийся путь до лагеря дался нам нелегко. Ингумбо самостоятельно передвигаться категорически не мог, все время норовил свалиться. Попеременно — то мы с Маней, то Дашка с Еленой — нежно поддерживали его под руки. Негр с каждым шагом почему-то казался все тяжелее. Маруся, заподозрившая Ингумбо в симуляции, пыталась пинками и толчками убедить его вести себя прилично. Однако негр не спешил удовлетворять пожелания моей подружки. Она ужасно злилась и все чаще стала возвращаться к мысли оставить его на съедение голодному зверью.

— Мань, согласно конвенции Международного трибунала с пленниками следует обращаться гуманно… — напомнила я Маруське. В это время была как раз наша очередь «сопровождать» Ингумбо.

— То-то они мне фингал под глазом поставили. Не иначе как из соображений гуманизма и в целях соблюдения этой самой конвенции.

— Так ты ж первая укусила…

— А нечего было меня за плечи хватать! Я, может, родному мужу это позволяю только по праздникам!

— Все равно мы с Ингумбо поступаем очень жестоко: сперва прикладом по башке треснули, потом скрутили, а теперь и носок в рот засунули… Слушай, вдруг у него того… этого? Ну, потому что… — осенила меня идея.

Маня попыталась реанимировать негра очередным пинком, не преуспела, оттого обозлилась, но почему-то на меня:

— Чего «того», «этого»? Изволь изъясняться нормальным языком!