Мадам

Мы вышли из ванны и направились в комнату. Лаура, знавшая сценарий наизусть, грубо толкнула актрису на постель и начала раздевать. Сняла платье, трусики и лифчик, не встретив никакого сопротивления. Должна признать, что для сорокалетней, имеющей ребенка женщины, тело ее было великолепным: кожа – белая, грудь – полная и упругая.

Лаура схватила актрису за запястья, скрутила их поясом от своего платья и привязала ее руки к изголовью кровати, а я в это время проделывала то же самое с ее ногами, используя галстуки мужа.

Затем моя партнерша дала мне два огромных, соединенных между собой муляжа мужского полового члена. Я смазала их вазелином и один конец ввела во влагалище знаменитой брюнетки, а второй – в анальное отверстие, причем безо всякой осторожности. Ведь эта женщина хотела именно такого обращения – грубого и болезненного.

Пока я орудовала этим чудовищным инструментом, Лаура била женщину по лицу и груди. Актриса прямо-таки корчилась от удовольствия и хрипло стонала.

Ее муж стоял, опершись на секретер, и спокойно смотрел на эту сцену, принимая амилнитрит. Жене же он дал кокаин, от которого та буквально взбесилась.

– Теперь – вибромассажеры, Ксавьера, – скомандовала Лаура.

Я извлекла фальшивые пенисы и заменила их этими игрушками. Актриса будто сошла с ума, оргазм приближался. Муж снял халат, взобрался на жену, сотрясавшуюся в конвульсиях, и произвел несколько фрикций до тех пор, пока она не кончила с истеричным рефреном:

– Боже мой! Боже мой! Боже мой!

Зрелище было одновременно и отталкивающим и патетичным. Это прекрасное существо, созданное для нежной и романтичной любви, оказалось рабыней столь жалкого извращения. Более того, она разрывалась между супружеским долгом и растущей потребностью чувствовать над собой женское господство.

За участие в этом спектакле пара заплатила мне кругленькую сумму, но я вполне могла обойтись без этих денег, почему и попросила Лауру впредь меня на подобные мероприятия не приглашать.

Однако эта сцена надолго запечатлелась в моей голове.

Наверное, актрисе потребовалось такое унижение, чтобы как-то компенсировать постоянную лесть и угодничество своих поклонников. Впрочем, ей в любом случае повезло, что она столько зарабатывает, ведь ее утехи стоили сумасшедших денег. Только Лаура получала тысячу долларов за исполнение этого номера пять раз в неделю.

Герман Джордж – тоже один из «чокнутых», которые могут достичь оргазма, только претерпев наихудшие унижения. Он – еврей, очень богатый бизнесмен, ему сорок пять лет. Первый сексуальный опыт он получил подростком, когда сидел в немецком концентрационном лагере. Однажды вечером охранница-немка, накинув плащ на обнаженное тело, увела его в укромный закоулок и заставила ласкать ртом свое сокровенное место.

Еще и сейчас Герман Джордж вспоминает свой страх, смешанный с возбуждением, испытанный тогда. До сих пор он не может иметь нормальные сексуальные отношения, не воссоздав звуки, запахи и картину своего первого приключения.

Я познакомилась с ним в тот день, когда он позвонил директрисе заведения, где я в то время работала, и попросил прислать ему крепкую девушку, бегло говорящую по-немецки и способную убедительно сыграть роль.

Герман Джордж вежливо встретил меня и решил немедленно перейти к делу. Он подвел меня к шкафу и открыл его. Глядя, как он священнодействует, можно было подумать, будто внутри – королевские сокровища. Но там висели шесть или семь настоящих эсэсовских плащей, от которых исходил такой запах влажной резины, что у меня запершило в горле.

Герман Джордж хотел, чтобы я разделась и накинула один из них.

– Не забудьте пояс, – напомнил он и протянул мне игрушечный пистолет.

Пока он готовился, раздевался и ложился на кровать, я вышла из комнаты.

И тогда я вошла в роль: застучала кулаками по двери и заорала по-немецки:

– Откройте немедленно! Гестапо!

Ответа не было. Тогда я сильно пнула дверь ногой и ворвалась в комнату. Герман по-прежнему лежал и держал свой пенис в руке.

– Герр Коган? – грозно спросила я.

– Нет-нет! Я мистер Смит, – тихо ответил он.

– Бесполезно врать! Вы – еврей! Грязный еврей! – Я с размаху влепила ему пощечину.

Герман Джордж вздрогнул, а его член поднялся. Он очень возбудился. Попутно также высказался насчет «грязных евреев» и пожелал, чтобы они получили то, что заслуживают.

– Заткнись, грязный еврей, – прошипела я сквозь зубы.

И чтобы дать ему понять, что не шучу, я уселась ему на лицо и заставила лизать мне влагалище. Я его оскорбляла, так как у него это плохо получалось, затем сняла пояс и стегала его до тех пор, пока он открыто не проявил своего удовольствия. В этот момент он остановил меня:

– Начнем с самого начала.

Мы повторили сцену, и только на третий раз, когда я его стегала, он достиг оргазма.

Бедняга был счастлив заплатить, но такие приключения не по мне: я ведь тоже еврейка. Я была лишь ребенком, когда началась вторая мировая война, но все равно это мне не по душе.