Мадам

Я взглянул на Ежика. На его липе, которое я мог видеть со своего места в профиль справа, отчетливо проступило выражение насмешки, смягченной жалостью; будто отпечаталась промелькнувшая в голове фраза: «Боже, что за кретин!»

— Attention, s'il vous pla^it! [196]— директор пытался перекричать шум и аплодисменты. — Отдел культуры Французского посольства приглашает после просмотра всех собравшихся здесь гостей на бокал вина! А пока, `a bient^ot! До встречи в вестибюле! — И исчез за экраном.

Через несколько секунд свет в зале начал гаснуть.

Потребности современного человека и его мечты об «обычной» жизни воплощали в фильме… автогонщик и script-girl. Он испытывал на трассах гоночные болиды, после работы разъезжал себе в белом спортивном «мустанге»; а она прохаживалась со сценарием в руках на первом плане и без конца расчесывала волосы. Их естественный образ жизни и полное отсутствие претенциозности находили выражение в одежде и поведении. Она, к примеру, на съемке в тропическом климате (эпизод снимали в Африке: верблюды в пустыне) надела на себя шубу с широким воротником и сапоги по колено; он же, управляя «мустангом», точнее: выписывая виражи с искусно контролируемым скольжением на песчаном пляже, курил толстые сигары и читал еженедельник «Time»; к тому же глаза его были скрыты черными очками.

Эти двое, простые люди тридцати двух лет, — Ани и Жан-Луи — состояли раньше в браке, и жизненный опыт у них был тоже типичный и обычный. Оба потеряли своих супругов. Жена Жана-Луи, — узнав, что у него во время гонки случилась серьезная авария и, возможно, он уже никогда не вернет себе прежнюю форму (спортивную? физическую? мужскую?), — впала в депрессию и вскоре… покончила жизнь самоубийством. В свою очередь, супруг Ани — актер и одновременно бесстрашный каскадер — погиб «на посту», выполняя рискованный трюк. Однако до того, как это случилось, они жили просто и счастливо. Проводили, к примеру, время в своих скромных деревенских владениях (со стадами коней и быков и сворами охотничьих собак), посиживая рядом на огромном незастеленном ложе и занимаясь искусством — музыкой и поэзией: всесторонне одаренный и одновременно физически крепкий каскадер в присутствии своей супруги сочинял новую песню; играл на гитаре и пел, держа во рту сигару и пуская дым себе в глаза; легко, без мук рождающийся текст песни он записывал на небрежно брошенной в складки кремового постельного белья пишущей машинке. А в иной раз, в Альпах, они в просторных белых шубах катались по снегу. Или целовались на выщербленных стенах средневекового замка.

Вдову и вдовца объединили — что может быть естественней — их малолетние дети, отданные в свое время в пансионат в местечке Дювилль — живописном курорте на побережье Нормандии, где бывал и Марсель Пруст. Встретившись там однажды, когда на воскресенье приехали навестить детей, они познакомились: погода обещала дождь, и заботливый Жан-Луи предложил Ани отвезти ее на своем «мустанге» обратно в Париж. Так все и началось.

Через неделю они опять встретились — по тому же случаю. На этот раз провели воскресенье как одна семья. Вместе позавтракали в местном ресторане; прокатились на пароходике; прогулялись по пляжу, обсуждая… творчество Джакометти. Жан-Луи пару раз уже хотел коснуться Ани, но удержался — вероятно, из-за присутствия детей. Он сделал это уже в Париже у ее дома (номер 14 на Монмартре), когда она собиралась выйти из «мустанга». Ани не отняла руки, но и не поддалась на нежную ласку гонщика, и Жан-Луи, не без сожаления, но и без излишних переживаний, отправился в Монте-Карло на очередную гонку.

В Париже Ани вела жизнь деловой женщины. Отважно перебегала загруженные транспортом Елисейские поля, лавируя между рычащими автомобилями (не по пешеходному переходу); останавливала такси; для психического равновесия созерцала лебедя, скользящего по воде, и пустую скамью в парке; наконец, чтобы снять напряжение от дневных забот и треволнений, посещала парикмахерскую.

А тем временем Жан-Луи — будто это дело самое обычное, как бы даже нехотя — победил в Монте-Карло. Ани, узнав об этом — случайно — по телевидению, в невольном порыве отсылает ему телеграмму такого простодушного содержания: «Браво! Люблю тебя! Ани». Хотя она дала, мягко говоря, неточный адрес (Трасса в Монте-Карло. Гонки), ее депеша счастливо дошла до адресата: ее вручил ему на праздничном банкете — опять же самое обычное дело — на серебряном подносе кельнер в ливрее.

И тогда Жан-Луи — герой дня и банкета — немедленно бросается прочь от этого мира роскоши и богатства, моды и фальши, чтобы помчаться на своем «старом мустанге» (конечно, с превышением скорости) навстречу обычной и настоящей любви. Машину ведет одной рукой, а другой тщательно бреет щеки электробритвой.

Однако в Париже Ани не оказалось. Он мчится в Дювилль. — И интуиция его не подвела. Удача! Она там прогуливается с детьми по пляжу.

Радостная встреча. Эйфория. Упоение. Ресторан в отеле. Отдельный номер.