Мадам Флёр

Письма на пороге особняка Анри больше не появлялись – конечно, ведь почтальонша сидела дома, – и эта история понемногу отодвигалась на задний план. Жиффар уже считал это чьей-то злою шуткой, полностью ушел в работу и лишь отмахивался от Сезара, едва тот пытался об этом заговорить. Виконт, однако, приказа следить за домом и мастерской Анри своим людям не отменял, и те по-прежнему несли вахту, сменяясь каждые несколько часов.

Бертрана похоронили; присутствовали только Сезар, Жиффар, Клотильда и Мари; последняя снова расчувствовалась, рыдала так, что вороны на кладбищенских вязах переставали каркать и удивленно на нее смотрели. Бедняга дворецкий ушел из жизни тихо и загадочно – хоть одна загадка возникла в его бытии, пускай ему и пришлось заплатить за это жизнью! – и по настоянию виконта на могильной плите появилось слово «Fidelis» [4].

Все вернулось в прежнюю колею. Годар, выговорив Анри за то, что тот скрывал от него историю с письмами и мышьяком, полностью положился на Сезара в вопросе расследования этого дела и уехал на несколько дней из столицы, чтобы в деревне в очередной раз подняться в небо на воздушном шаре – страсть, которая владела им всю его жизнь. Небо было для Годара лучшим другом, и в небе он не боялся ничего, будто рожден был летать, но отчего-то Господь сотворил его человеком, а не птицей.

– Если у меня нет крыльев, – говаривал он, – я придумаю что-нибудь другое.

Сезар даже немного завидовал ему. Его собственная страсть – к загадочному – оставалась неудовлетворенной, и он скучал, думая, не подхлестнуть ли события, и все сомневаясь – как.

Однако через неделю после последней встречи с госпожой де Виньоль дело сдвинулось с мертвой точки. Произошли сразу два события.

Во-первых, возвратился из поездки Амеде Бланшар – тот самый слуга, которого Сезар отослал в Бордо разведать что-либо о семье госпожи де Виньоль. Амеде появился на пороге особняка на рассвете, весь покрытый дорожной пылью, но до чрезвычайности довольный.

В прошлом Бланшар служил рассыльным; сейчас ему едва исполнилось двадцать, и это был пронырливый, востроглазый молодой человек, обладавший поразительным талантом замечать мелочи и входить в доверие к людям. Его располагающая внешность, рыжие кудряшки и обаяние усыпляли бдительность даже самых отъявленных скептиков, что немало помогало в тех поручениях, что давал ему Сезар. Виконт взял молодого человека к себе на службу после одного весьма, весьма неприятного дела, в котором Амеде оказался поистине незаменим. С тех пор, вот уже пять лет, Бланшар работал на его светлость и до сих пор ни разу не возвращался без улова – коль скоро его отправляли рыбачить в мутных водах сведений, домыслов и слухов.

Сезар, встававший рано, принял Амеде незамедлительно.

– Вижу, новости у тебя есть. Садись, рассказывай.

– Новости и вправду есть, ваша светлость! – бойко отрапортовал Амеде, присаживаясь на стул в кабинете. – Интересная история, очень интересная.

– Ну-ка?

Бланшар не любил тянуть кота за хвост:

– Девичья фамилия госпожи де Виньоль – де Бонне. Это старинная фамилия, семья де Бонне давно живет неподалеку от Бордо. Вернее, жила. Сейчас-то почти никого не осталось. – Амеде почесал в затылке. – Болезни, Революция… Словом, нынче у госпожи де Виньоль никаких родственников нету, и родового владения, увы, тоже. Дом и земли ушли за долги – похоже, ее отец был не слишком удачлив.

– Печально. Однако она владеет в Париже особняком, и что-то у нее в Бордо есть?

– Это все наследство, доставшееся от мужа. Мне удалось узнать, что Флер де Бонне вышла замуж за шевалье де Виньоля, когда ей едва исполнилось семнадцать, то есть – пять лет назад. О том свидетельствуют записи в книге церковного прихода, где любящие сердца и сочетались браком. Я нашел старую экономку, служившую у Бонне, и разговорил ее. Так вот, она уверяет, что юная мадемуазель ни в какую не хотела выходить за Виньоля – дескать, он ее на двадцать лет старше, и вообще о нем ходили всякие слухи.

– Слухи? – зацепился за это слово Сезар.

– О да. Бордоские шлюхи до сих пор прекрасно его помнят. В некоторые домики он захаживал и после свадьбы. Он любил быть жестоким – понимаете, о чем я. Ну и, говорят, в местном обществе об этом знали. Бордо – город хоть и большой, а все равно деревня, – скривился столичный житель Амеде. – Так что слухи ходили. Старший де Бонне выдал дочь за шевалье де Виньоля, чтобы избежать долговой ямы; никакое знатное происхождение бы не спасло, долгов там накопилась уйма.