Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16)

Операция с треском провалилась. Андропов вспомнил заседание Политбюро ЦК на котором досталось всем силовикам. Руководитель ГРУ Ивашутин готов был провалиться сквозь землю.

Член Политбюро Маршал Гречко молча сидел рядом с ним, поджав губы, и не отрывал взгляда от поверхности стола заседания, понимая, что вся нелицеприятная критика была направлена в первую очередь на него, как ответственного за оборону страны… Что касается Комитета государственной безопасности, то он имел только косвенное отношение к операции.

А при нейтрализации последствий бейрутского провала, ведомство Андропова оказалось на высоте. Задействованная агентура влияния в арабских странах не дала этой истории разрастись в международный скандал и распространиться в печати. Ни одно западное агентство не получило никакой официальной информации от ливанских властей и вскоре инцидент был практически забыт.

Андропов поднял голову и опять вызвал помощника.

– Владимир Александрович, свяжитесь с ведомством Ивашутина и запросите материалы служебного расследования, проведенного по итогам операции… Да, еще разыщите мне «героя» этой справки. Мне бы хотелось с ним побеседовать.

Через пять минут помощник снова вошел в кабинет.

– Юрий Владимирович, материалы служебного расследования через час получим. Что касается резидента ГРУ в Бейруте, то он был уволен по состоянию здоровья и в прошлом году скоропостижно умер. – Помощник стоял у стола, ожидая дальнейших указаний. – Очень жаль, уходят из жизни лучшие люди. Пока все, можете быть свободны – сказал Андропов и принялся за чтение документов.

Однако память упорно возвращала Юрия Владимировича к событиям семилетний давности.

В национальном характере русских, рассуждал хозяин кабинета, может быть еще со времен дохристианской Руси, сформировались две базовые черты – одна любовь к риску, граничащая с шапкозакидательством. Любимые пословицы на все времена: «семь бед – один ответ», «где наша не пропадала» – тому подтверждение.

Вторая, уравновешивающая первую – осторожность, граничащая с трусостью. Социологи и психологи, изучающие национальные особенности, неустойчивость русских, как характерную черту, мягко ретушировали, чтобы не навлечь на себя гнев властей. Даже Питирим Сорокин профессор Петербургского Университета, основатель американской социологической школы, не избежал этого. Русский солдат поражает врагов невероятной выносливостью и готовностью отдать жизнь «за други своя», когда отступать некуда.

Войдя в кабинет, Андропов подошел к окну и остановился у стоящего на специальной подставке старого кактуса по форме и величине напоминающий добротный астраханский арбуз. Несколько мгновений он смотрел на панораму площади, ансамбль которой венчал памятник основателю ЧК Феликсу Дзержинскому и на цепочку черных Волг и Чаек, двигающихся по направлению к зданиям ЦК. Затем, заметив рядом с окном оставленную дежурной уборщицей небольшую лейку с водой, он стал неторопливо поливать кактус.

Оставленная лейка означала, что по законам ботаники пришло время полить это неприхотливое растение. Этим всегда занимался сам хозяин кабинета в соответствии с тридцатилетним ритуалом. По словам старожилов, этот редкий вид мексиканского кактуса был преподнесен Лаврентию Берия Наумом Эйтингоном, заместителем начальника Особого Бюро НКВД, или как его между собой называли чекисты «Бюро мокрых дел».

Эйтингон лично руководил операцией по ликвидации Троцкого в Мексике. Говорили также, что кактус перед этим был подарен Эйтингону – страстному любителю экзотических растений, самим Рамоном Меркадером – непосредственным исполнителем террористического акта. До этого кактус спокойно рос в саду виллы Троцкого, который вероятно его изредка и поливал. Меркадер, памятуя об экзотическом хобби своего шефа, осторожно выкопал кактус во время одного из своих ознакомительных посещений виллы и преподнес его Эйтингону на их встрече накануне убийства Троцкого.

В Москве, после доклада о проведенной «литерной» операции, Эйтингон вместе со своим начальником Павлом Судоплатовым и Каридад Меркадер – матерью Рамона, в свою очередь, преподнес кактус Берия, поведав тому его историю.

Если придерживаться исторической правды, то кактус в руках держала Каридад Меркадер. Из-за конфигурации растения, акт передачи очень напоминал известную картину Джорджеоне «Юдифь с головой Олоферна», написанную по библейскому сюжету. С тех пор кактус не покидал председательского кабинета, и за ним лично ухаживали все последующие преемники Лаврентия Павловича.

Андропов подошел к огромному письменному столу, медленно обошел его, сел в кресло и взглянул на часы – ровно девять. Пора начинать рабочий день. Он нажал кнопку звонка: тут же вошел его неизменный помощник, еще со времен работы послом в Венгрии, Владимир Крючков. Исполнительный и аскетичный Крючков был его «талисманом» – он тащил его везде за собой. Из Венгрии в ЦК, из ЦК в КГБ. После краткого доклада помощника о событиях в стране и за рубежом прошедшего дня и ночи, ознакомления с донесениями из резидентур КГБ, чья деятельность охватывала весь земной шар, Юрий Владимирович погрузился в глубокое раздумье.

Из головы никак не выходил недавний разговор на даче с Министром обороны СССР маршалом Андреем Антоновичем Гречко. Как всегда начали с обсуждения международной обстановки.

– Знаешь, Юра, после ввода наших войск в Чехословакию ситуация в мире осложнилась и угроза войны возросла. А с другой стороны, как нам было туда не входить. Это же наш союзник, мы за его свободу двадцать миллионов положили. Наладим все, вот тогда и выведем, – с деланным оптимизмом закончил Гречко. Андропов с усмешкой добавил:

– Мы как мужчины, Андрей, прекрасно знаем, что порой ввести значительно проще, чем вывести. Гречко гоготнул, давая понять, что шутку оценил.

– А что было делать? Не мы, так пришли бы немцы. А дело к этому шло. Представь себе, немцы уже стали милей этим Швейкам, чем мы… Ты вот смотри, что происходит сейчас, и Гречко рассказал Андропову о последних полномасштабных маневрах НАТО, проведенных блоком после принятия стратегии «гибкого реагирования». – Послушай только, что потом заявил Генеральный секретарь НАТО. – Гречко вытащил из кармана кителя записную книжку, куда он вносил различную информацию, которой при случае пользовался: – Вот, слушай – «предварительный период (период подготовки к нанесению первого удара) существует постоянно, и что к возможной войне следует быть готовым без проведения каких-либо значительных подготовительных мероприятий». Во как! К тому же наши ребята из ГРУ раздобыли два совершенно секретных документа: «Основные положения новой стратегии НАТО» и «Меморандум для членов Военного комитета НАТО». Ты помнишь, я докладывал об этом на Политбюро. Это же просто руководство к тому, как развязать и вести современную войну с применением ядерного оружия!

Для советского руководства вся эта информация в очередной раз подтверждала чрезвычайную хрупкость мира и возможность возникновения полномасштабного ядерного конфликта в любое время.

Как Андропов, так и Гречко понимали, что первостепенной задачей КГБ и ГРУ является вскрытие на самой ранней стадии даже той минимальной подготовки, которая необходима главному противнику для развязывания войны против СССР.

Внезапность начала Великой Отечественной Войны, и возможность повторения подобного сценария, постоянным кошмаром преследовала советских лидеров…

При этом, как считал Андропов, было важно не только не поддаться на провокации противника, но и не спровоцировать его, не дать ему возможность воспользоваться каким-либо поводом для развязывания войны. Поэтому, Андропова так беспокоила предстоящая острая спецоперация, которую планировали провести «соседи».

Учитывая особую важность и политическую остроту операции, санкцию на ее проведение дало Политбюро, поручив КГБ совместно с Минобороны обеспечить ее завершающий этап. Он заключался в беспрепятственном перелете государственной границы угнанного французского истребителя «Мираж» с ливанскими опознавательными знаками.

КГБ также было необходимо провести ряд других мероприятий, организация которых не вызывала у Андропова большого беспокойства. Как обычно в подобных случаях, следовало ожидать обострения общей оперативной обстановки в Ливане, и в связи с этим нужно будет временно приостановить там всякую активность по линии разведки. Его ведомству следует также принять участие в разработке официального сообщения по линии МИД или ТАСС на случай огласки инцидента с угоном. Такая огласка может возникнуть только при провале операции. И даже в этом случае у СССР в арабском мире есть достаточно друзей для того, чтобы нейтрализовать возможные антисоветские пропагандистские акции.

Андропова больше всего беспокоила поспешность и неподготовленность операции, которую он интуитивно ощущал. Ему не хотелось, да он и не мог вмешиваться в разработку плана ее проведения, так как это не было в традициях двух независимых служб – КГБ и ГРУ. Тем паче, что общее руководство операции осуществлял бывший первый заместитель Председателя КГБ генерал полковник (позднее генерал армии) Петр Иванович Ивашутин, переведенный в свое время в ГРУ для укрепления руководства военной разведки.

Тогда, назначение Ивашутина было встречено аппаратом ГРУ молчаливым недовольством. Военные расценили этот шаг, как усиление контроля КГБ над ГРУ, что обычно происходило, когда партийные органы были неудовлетворенны работой ведомства. К тому же, по мнению некоторых руководителей управлений ГРУ, Ивашутин мало что понимал в военном деле, да и вообще в работе внешней разведки. Зато он был сильным организатором, жестким руководителем и опытным контрразведчиком, получившим закалку еще во время войны в «СМЕРШЕ».