Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16)

Гали рассчитала правильно. Легаре привык получать все, чего хотел. И он нашел выход. В Париже Легаре зашел в отдел к одному из молодых и способных сотрудников своей фирмы — Морису Гайяру. Надо отметить, что платил своим служащим Легаре вполне прилично, но сестра Гайяра Сесиль с детства страдала серьезным хроническим заболеванием костей. Сесиль могли помочь несколько дорогостоящих операций. И, если все закончится удачно, ей долгое время потребуется уход и опять же дорогостоящие препараты. Немудрено, что почти все свои средства Гайяр тратил на лечение сестры. И откладывал деньги на операции.

— Морис, у меня к вам предложение, — без обиняков начал патрон. — Я, кажется, смогу решить проблему Сесиль, но для этого вам придется в свою очередь помочь мне. Дело выглядит несколько экстравагантно, возможно, оно покажется вам даже рискованным, однако…

Получив согласие, Легаре оформил Гайяру московскую командировку и вернулся в Москву.

— Любимая, — торжественно начал Пьер, после бурной и страстной встречи в номере «Метрополя», — я нашел выход. Мой служащий Морис Гайяр сделает тебе официальное предложение, и вы зарегистрируете брак как положено у вас в Союзе. Естественно, возвращаетесь в Париж, там тебя ожидает чудесная квартира. Через год я подам на развод, и мы сможем открыто жить вместе. Ты довольна?

Гали молча приподнялась на локотке, нежно поцеловала любовника и… в течение часа демонстрировала Пьеру, как она относится к такому повороту событий. Обессиленному Легаре пришлось позвонить секретарше в офис: «Мадмуазель Бино, я не смогу сегодня прийти, в случае необходимости звоните мне в гостиницу».

Легаре действительно не мог приехать в офис — у него не осталось сил даже встать с постели.

Хитрая и расчетливая Гали утаивала свои отношения с Легаре даже от куратора КГБ Анатолия. Администратора и дежурных по этажу гостиницы «Метрополь», где традиционно останавливался Пьер, она покупала подарками — многое из того, что привозил ей Легаре из Парижа, перепадало этим людям. Надо отдать им должное — никто Гали не продал. Сложнее было усыплять бдительность комитетчиков, которых в гостинице тоже хватало. Но, то ли она оказалась талантливым конспиратором, или еще по каким то причинам — в любом случае до Анатолия так ничего и не дошло. Однако подошел момент, когда надо было признаваться — без санкции Комитета ее за границу никто не выпустит. И Гали, на очередной встрече, поведала Анатолию о романе с французом, сделавшем ей официальное предложение.

— Погоди, а почему ты раньше о нем ничего не рассказывала? Вы что, Галина Наумовна, запамятовали, что обязаны сообщать обо всех, без исключения, контактах с гражданами капиталистических государств?

Переход куратора на Вы не предвещал ничего хорошего. Надо было как то выкручиваться.

— Он мне в начале показался не перспективным для вас, Анатолий Иванович. Обыкновенный фирмач, каких на выставке в Сокольниках, пруд пруди. А потом, вы уехали в отпуск, а тут все как раз и закрутилось. Я понимаю, что поступила неправильно, но все можно легко поправить. Он обещал приехать в Москву через пару недель. Я его и пошлю куда подальше. Секретами он никакими не располагает, стоит ли на него тратить время?

— Уж больно ты стала самостоятельной, как я погляжу! Куда хочу, туда и ворочу. Для начала строго тебя предупреждаю — впредь никакого волюнтаризма в подобных делах. Уж позволь нам решать, кто нам нужен, а кто еще может подождать.

Кажется удалось выкрутиться, — подумала про себя «Гвоздика» и облегченно вздохнула.

— А этот француз, он что, на самом деле в тебя влюбился?

— Вы считаете, меня нельзя полюбить? — с обидой в голосе спросила Гали.

— Нет, почему же, но любовь субстанция переменчивая, от любви до ненависти…сама знаешь. Он действительно настроен забрать тебя в Париж?

— Умоляет, говорит, что жить без меня не может. Проговорили они допоздна: было уже четверть одиннадцатого вечера, когда Галя покинула конспиративную квартиру.

В Московском Управлении КГБ сложившуюся ситуацию, которая в оперативных документах формулировалась, как вывод агента «Гвоздика» во Францию на длительное оседание, просто грех было не использовать. И через некоторое время Анатолий торжественно сообщил Гали, что руководство Комитета санкционировало ее «вывод во Францию для выполнения задания по обеспечению безопасности СССР от вражеских разведок». Гали, сдержав мощный ликующий крик души, изобразила испуг и растерянность:

— Я — агент во Франции?! Да вы что?! Мой французский не так уж хорош. Спецслужбы меня мигом расколют. Ни родных, ни даже знакомых! А кто позаботится о маме, сестре? Нет-нет, не могу, у меня ничего не выйдет.

Анатолий, совершенно обескураженный, потерял на время дар речи. Анатолий моментально взмок от напряжения и рубашка прилипла к телу. Он был уверен, что Гали обрадуется — ведь девушка спала и видела Елисейские Поля. И вдруг — такая реакция!

«Один-ноль в нашу пользу, — просчитала в уме состояние куратора коварная Гали. — Поиграем в шахматы, и эту партию мы проведем так, как захочу я».