Мадам Осень

…Их ожидали. Хрупкий небольшой суетливый Гоша и большая степенная горничная Люба. Девушка отперла дверь тридцать шестого номера.

– Мы никого не заселяем, прокуратура не разрешает. Забрали его вещи, бутылку от шампанского, стаканы. Слава богу, хоть не опечатали, а то и так слухов полно. Кстати, спасибо за статью, Леша, – говорил Гоша.

– Я же деликатно, – сказал Добродеев. – Без живописных деталей. Я же понимаю.

Гоша щелкнул кнопкой. Вспыхнул свет. Они сгрудились на пороге.

– Вот здесь он лежал, – прошептал Гоша и потыкал пальцем в пол. – До сих пор, как вспомню, прямо волосы дыбом. Спать перестал, поверите? Головой к окну, в махровом халате, а на халате черные пятна. Вот здесь и здесь! – Он похлопал себя по груди.

– Можно войти? – спросил Монах.

– Только осторожно. Люба, можешь идти, я сам закрою. Никому, поняла?

Девушка молча исчезла.

– Что-нибудь уже известно о нем? – спросил Монах, обегая взглядом комнату. Вид комнаты был зловещ и неряшлив: здесь не убирали с того самого дня, кровать не заправлена, на полу валялась одежда; штора была полузадернута, отчего в помещении царил неприятный полумрак. Монах подошел к окну, выглянул и увидел давешнего бомжа.

– Там у вас беспризорник, – сказал, поворачиваясь к Гоше.

– Где? – Гоша тоже выглянул. – Этот? Это не беспризорник, это Ларссон Андерс, живет у нас.

– Ларссон Андерс? – обрадовался Добродеев, отводя гардину. – Тот самый?

– Кто такой Ларссон Андерс? – разумеется, тотчас спросил Монах.

– Шведский миллионер, – сказал Гоша. – Доктор социологии. Строит собачий приют, защитник животных. Хороший, душевный человек, живет в люксе за триста евро в сутки. Вот только одевается как-то нестандартно, его все принимают за бомжа.

– У нас есть люкс за триста евро в сутки? – удивился Добродеев.

– Для шведа есть, – сказал Гоша. – К нему такие кадры ходят, ужас! Одна ведьма чего стоит.

– Ведьма? Настоящая?

– Самая настоящая, ветеринар по профессии. Зовут Саломея Филипповна Гурская, прямо переодетый мужик, рост под два метра. – Гоша поежился. – Как глянет, аж слабость в ногах. – Он рассказывал с удовольствием, жестикулируя, закатывая глаза, так как вообще любил поговорить.

– Я с ней знаком, – заметил Монах. – Интересная личность[3].

– У нее внук – президент клуба фэнтези «Руна», – заметил Добродеев.

– «Руна»? – переспросил Гоша. – Не слышал. И еще всякие активисты с приветом. Собираются у него в номере, если дождь, или на скамейке, если погода. Вон, сидит и ждет, пьет кофе из автомата.

– Кофе… – пробормотал Монах. – А я еще удивился, думал, показалось.

– Показалось? – не понял Добродеев.

– Он сказал: сенк ю!

– Тебе сказал? За что?

– За то, – загадочно ответил Монах. – Сказал и сказал. Гоша, вы не против, если мы тут немножко осмотримся? – обратился он к администратору.

– Только по-быстрому, ребята, а то, сами понимаете, вдруг приспичит кому из следаков…

– Кто ведет дело?

– Вроде Поярков… но это между нами, я вам ничего не говорил.

– Почему? Тайна следствия?

– От них лучше держаться подальше, – туманно пояснил Гоша. – Ладно, я пошел. Вернусь через десять минут. Вы тут поаккуратнее. Хватит?

– Хватит. Спасибо, Гоша. Как его звали, говоришь?

– Дмитрий Ильич Суровец, из Зареченска, бизнесмен, вроде торгует медаппаратурой. И главное, женщина приличная на вид! Куда мы катимся, уму непостижимо! – Гоша осуждающе покачал головой. – Ладно, ребята, я побежал. – Он махнул рукой и исчез. Монах и Добродеев остались одни.

– Итак, – деловито начал Монах, – что нам уже известно? Он привел к себе женщину, ее видела обслуга. Раз. Она оставалась с ним около полутора часов, потом ушла… предположительно, так как ее видели в холле около двенадцати. Средних лет, в темном плаще, не из «этих», то есть вполне приличная. Это два.

– Почему предположительно?

– Я не особенно доверяю свидетелям, – признался Монах. – Ты и я опишем увиденный факт по-разному, Леша. Ты как лирик и фантазер, я как физик. И уверяю тебя, никаких точек соприкосновения у наших описаний не будет. В смысле даже Поярков не сможет идентифицировать преступника по нашим описаниям как одного и того персонажа. Например, я расскажу следствию, что женщина, с которой жертва провела последние часы жизни, была ростом метр пятьдесят, весила примерно восемьдесят кэгэ, из себя рыжая, в сером плаще и на каблуках в четыре сантиметра. А ты… – Монах мельком взглянул на Добродеева, – …а ты расскажешь, что в ее лице было что-то демоническое, на голове шляпка с вуалью и пером, а из сумочки выглядывали большие ножницы… как-то так. Причем не забудешь про чулки со швом и одуряющий парфюм. И вот поэтому нам нужны вещдоки, Леша. Фильм, как я понимаю, изъяли, значит, нужна фотка жертвы.

– Зачем? Известны его имя и адрес…

– Интересно посмотреть, на всякий случай. Будем думать. Итак, подбивая бабки, что мы имеем на данный момент? Привел женщину, был жив-здоров, она ушла… кстати, он ее не проводил.

– Как он мог ее проводить, если был убит?

– Резонно. Теперь вопрос для людей с фантазией: зачем нормальная женщина носит в сумке большие ножницы?

– Чтобы защищаться от хулиганов.