Мадам придет сегодня позже

В полчетвертого мы на улице Копер. Он вдруг становится страшно разговорчивым. Он восхищается квартирой, мебелью, почти готовым фри. Вид из окон спальни приводит его в такой восторг! Он декламирует стихотворение про луну, помогает мне на кухне, приносит кофейник в салон, по-домашнему располагается на моем тибетском ковре и разливает кофе. Я удобно сижу в кресле в стиле ампир, в воздухе электрические разряды. Боб ест меня глазами, полными обожания!

Но как только он выпивает свою чашку, сразу же становится тихим-претихим! Сидит и мрачно смотрит перед собой. Я пытаюсь развлечь его разными темами, все безрезультатно! Он отвечает односложно либо вообще не слышит вопроса. Это тянется какое-то время. Что такое? Кофе парализовал его разум?

Меня вдруг осеняет догадка.

Бог ты мой, все шишки на меня валятся. Еще один уникум! Боб — тихий молчун!

Бывают и громкие молчуны. Они тоже не говорят ничего конкретного, и уж ни в коем случае: «Можно у тебя переночевать?» Нет! Такого они никогда не произнесут, скорее откусят себе язык. Но они напевают и насвистывают, ставят кассеты и пластинки, курят и пьют, барабанят пальцами по мебели, упускают ценное время, и ночь пролетает!

Тихие молчуны не барабанят!

Они только бормочут еле слышно: «Мне нужно идти!» И надеются… на что? На чудо? На невидимый кран, который перенесет их в спальню? Без того, чтобы выглядеть сначала немножко смешным, держаться за ручки, гладить по волосам, говорить нежные слова?

Боб лежит на ковре и не двигается. Лишь бы не показывать чувства! Он хорошо смотрится в моем салоне. Но настроение изменилось. Тихие молчуны всегда привносят такую ноту. Между ним и мной вдруг образовалась глубокая пропасть.

Только что было так уютно, а теперь воздух между ковром и моим вольтеровским креслом почернел, и в нем зависло что-то сковывающее. Мы оба смотрим перед собой и слушаем тиканье часов на камине. Наконец я поворачиваю голову и смотрю на него. Он лежит с закрытыми глазами!

— Ты устал? — нарушаю я тишину и зеваю, ведь уже четверть пятого. Слава богу, утром мне не надо никуда идти!

Он кивает, не меняя положения.

— Вызвать тебе такси?

Никакой реакции. То ли хочет остаться, то ли уйти? Ну и гость! На редкость занимательный! Несколько минут разглядываю мужчину, хранящего гробовое молчание. Что мешает ему признать, что он хочет меня и мечтает остаться? Страх, что его отвергнут? Если так, то он жутко закомплексован! Ведь уже в «Виллидж» между нами было все ясно!

У меня вдруг лопается терпение! Я встаю. Я на пятнадцать лет его старше, и у меня больше смелости. К тому же я знаю: в случае с тихими молчунами надо действовать! Немедленно! Боб по-прежнему не двигается, только веки его подрагивают.

— Ты хочешь спать у меня?

Итак, роковая фраза прозвучала! Что он будет делать? Боб кивает. Беззвучно, почти стыдливо. Глаз так и не открывает.

— В моей постели?

Кто его знает, может, он хочет остаться на ковре. Он опять кивает. Но все еще не двигается. Ну хорошо, по крайней мере ясно: сегодня я не буду спать одна!

— Ты знаешь, где спальня, — говорю я и иду в ванную. Не понесу же я его. Все имеет свои границы. Да и тяжеловат он для меня.

Я сажусь на край ванны и пытаюсь представить себе, как это будет выглядеть дальше. Расчесываю щеткой свои длинные пряди и наношу капельку гвоздичных духов на грудь. Я обнажена и готова, но что-то не пускает меня на мой диван. Как я обниму этого мужчину, не сказавшего ни одного ласкового слова, ни разу не притронувшегося ко мне, не посмотревшего мне в глаза, абсолютно чужого?

А вдруг всю ночь так и будет продолжаться?

Но жизнь полна неожиданностей!

Когда я прихожу в темную спальню, Боб лежит голый между простынями. Он даже приподнимает простынь, чтобы я могла сразу нырнуть к нему.

Меня обнимают сильные руки. Неистовый, чувственный рот ищет мои губы и целует меня как сумасшедший. Неужели это тот же мужчина, который только что полумертвым лежал у моих ног?

К нему вдруг возвращается дар речи. Теперь, когда все ясно, он называет вещи своими именами.

— Хочешь, чтобы я вставил?

На редкость романтично! Мог бы оставить это при себе! Это возбуждает почти так же, как «ночь, содрогающаяся от оргазмов» Вово!

— Ты принимаешь таблетки?

— Нет!

— Мне вынуть член?

— Сегодня не надо! Но, пожалуйста, прошу тебя, помолчи! — И почему жизнь все время разочаровывает? Только что поэтично воспевал луну, а сейчас никакой поэзии. Слишком прозаический партнер.

— Я могу с тобой часами совокуп… — Я затыкаю ему рот. Он целует мою руку. Приятно.

Потом тесно прижимает меня к себе. Смотри-ка, никаких углов!

Его тело гибкое, орудие любви довольно большое. У него мягкая, ухоженная кожа. И — какое чудо! Он не бросается на меня! Нет! Ложится рядом, лицом ко мне и закидывает мои ноги на свои. Все-таки чему-нибудь я и научусь в Париже! Или это Тереза ему преподнесла? Мне вдруг становится жутко жарко!

Боб берет в руки свой твердый предмет и тычется внизу. Мне нравится поза. Удобно, никто не доминирует, женщина тоже свободно двигается. Так можно любить друг друга бесконечно.