Мадам в сенате

– Я – Уорд Томпсон, адвокат мисс Холландер. Мисс Холландер является учредителем и издателем журнала, который выходит миллионным тиражом и распространяется по всей стране. Она также владеет недвижимостью в графствах Ориндж и Лос-Анджелес и контрольным пакетом акций компании по купле-продаже ценных бумаг.

Сенатор Ролингс криво усмехнулся.

– Что это за журнал?

– Он, повторяю, выходит миллионным тиражом и распространяется…

– Я обращаюсь к свидетельнице!

Уорд сел и подвинул микрофон Ксавьере, сделав при этом предостерегающий жест рукой. Та понимающе улыбнулась.

– Журнал выходит…

– Каково направление журнала?

– Развлекательное.

На физиономии сенатора Ролингса появилась злорадная ухмылка.

– Он публикует фотографии обнаженных женщин?

– Да.

Сенатор выразительно постучал пальцем по столу.

– Значит, журнал апеллирует к животным инстинктам человека?

– В такой же мере, как это делает, например, каталог «Товары – почтой».

– Каким же это образом каталог может воздействовать на низменную сторону человеческой натуры? – требовательно спросил сенатор Ролингс.

– Никаким – если иметь в виду большинство людей. Однако некоторые ухитряются извлекать сексуальные ощущения при виде женского белья, цепочек, кожаных изделий… Другие…

– Я говорю о нормальных людях! – рявкнул председательствующий.

– В таком случае я затрудняюсь ответить, так как не знаю, что считать нормой, – с достоинством ответила Ксавьера.

Сенатор Ролингс перевел дыхание и, не сводя с нее глаз, заговорил тихим голосом, в котором, однако, слышались раскаты грома:

– Как вы думаете, может ли нормальный гетеросексуальный мужчина получить сексуальную стимуляцию, раскрыв ваш журнал и посмотрев на цветную иллюстрацию?

– Не обязательно, – ответила Ксавьера. – Ему может попасться фотография обнаженного мужчины.

Зрители оживились, и сенатору Ролингсу вновь пришлось пустить в ход молоток.

– Тихо! Порядок в зале! – Он бросил молоток на стол и сделал знак Питерсдорфу. Тот мигом перелистал лежащие перед ним бумаги и наклонился к микрофону.

– Мисс Холландер, вы прежде жили в Нью-Йорке, не правда ли?

– Да.

– В меблированных комнатах на Пятьдесят восьмой улице Западного района?

– Совершенно верно.

– Второго апреля 1975 года в 10 часов 18 минут утра инспектора полиции нравов этого района видели входящим в вашу квартиру. Он вышел из нее в 12 часов 10 минут того же дня. Не могли бы вы объяснить, зачем к вам приходил вышеупомянутый полицейский чин и что произошло в указанный промежуток времени?

– Неужели я столько лет нахожусь у вас под колпаком? – поразилась Ксавьера.

Сенатор Ролингс инстинктивно схватился за молоток.

– Свидетельница, отвечайте по существу! Иначе… – На его лице появилось мстительное выражение. – А впрочем, свидетельница может уклониться от ответа, если он может быть использован против нее.

– А если это вас попросту не касается?

– Подкомитет сам будет решать, что его касается, а что нет! – рявкнул председательствующий.

Уорд начал торопливо рыться у себя в дипломате. Однажды этот эпизод уже всплывал на слушаниях, когда решался вопрос о выдаче лицензии акционерному обществу. Инспектору полиции нравов пришлось под присягой давать письменные показания. Очевидно, это ведомство раздиралось распрями, имели место всякого рода подсиживания и все шпионили за всеми, рассылая рапорты сразу в несколько инстанций.

Ксавьера мягко дотронулась до руки Уорда и сказала в микрофон:

– Я постараюсь дать исчерпывающий ответ, но боюсь, что это займет слишком много времени.

Сенатор Ролингс зловеще ухмыльнулся.

– Ничего. Не торопитесь и рассказывайте все, что вам удастся вспомнить. Мы для того и собрались, чтобы ознакомиться с фактами.

Ксавьера погрузилась в воспоминания.

Вскоре после появления в ее квартире инспектор уже сидел на корточках под раковиной на кухне и орудовал гаечным ключом.

– Ну… – начала Ксавьера. – Через несколько минут после своего прихода он, точно обезьянка, лазил по кухне. Но орешек оказался твердым, так что пришлось ему попотеть.

Зрители дружно ахнули, а сенатор Ролингс подался вперед. У мисс Гудбоди заблестели глаза. Питерсдорф прокашлялся и уточнил:

– На кухне? А еще кто-нибудь был в квартире? Инспектор явился в весьма неподходящее время и едва не увидел то, что совсем не предназначалось для его глаз.

Перед самым его приходом Джулия развлекала двух джентльменов на кухне: они намазывали интересные участки ее тела мороженым, а затем слизывали его. Услышав звонок, Ксавьера быстро выпроводила их в кладовку и велела сидеть тихо.

– В соседнем помещении лакомились мороженым.

– Мороженым? – упавшим голосом переспросил сенатор. – Ну, а чем занимался инспектор после того, как ушел из кухни?

На стене спальни разболталась розетка. Инспектор взял отвертку и укрепил ее.

– Потом он очутился у меня в спальне и загнал куда следует парочку шурупов.

Сенаторы переглянулись. Тем временем Уорд разыскал письменный отчет инспектора и теперь укоризненно смотрел на Ксавьеру, ожидая, когда она закончит свое повествование. Питерсдорф, напротив, с нетерпением ждал продолжения. Наконец он не выдержал: