Made by Chelovek

Вега ощутила эргономичный гель универсальной био-софы. У нее тоже была такая год назад, но Вега предпочитала старый потасканный диван, на который и обменяла био-софу.

Био-софа приняла наиболее удобную для параметров Веги форму. Учитывалось все – и высота плеча, чтобы шее было максимально удобно. В районе ног Вега чувствовала подогрев, а под щекой прохладу. Ей не хотелось открывать глаза, не хотелось выныривать из неги снова в реальность.

– О, – услышала Вега голос Вадима, – данные о состоянии здоровья Веги?

– Требуется код доступа, – получил он ответ на свои линзы дополнительной реальности.

– Код доступа, – захлопнул Вадим крышку прозрачного нейробука, – Матрикариа. То есть ромашка на латыни.

– Как ты узнал?

– На футболке… та, что сейчас спроецирована на тебе. На ней была эта надпись. Ты обожала ромашки.

– Я – я? Или я – морская свинка?

– Код доступа активирован, – перебила их обоих О. – Состояние здоровья удовлетворительное. Стресс ниже желтого уровня. Наблюдается легкое обезвоживание. Кровопотеря – ноль целый две сотых миллилитра. Опасность начала приступа мигрени – семьдесят два процента. Десятый день менструального цикла.

– Предательница… – прошептала Вега, – а еще женщина! Нормальное вышло собеседование…

Вадим улыбнулся, прикладывая к ранам на коленках Веги медицинский пластырь с обеззараживающим компонентом, который рассосется через три дня и впитается в кожу.

– Это не собеседование, Вега.

– А что?

– Встреча… старых друзей.

– Я тебя не знаю.

Вадим добавил с долгим вздохом:

– Трёхсотлетней давности друзей.

Один глаз Веги приоткрылся:

– Ты видел Эйфелеву башню? А Венецию? А тигры тогда еще не вымерли?

– Мы видели башню и Венецию, и тигров. Вместе. Когда-то давно.

– Мы? Я что была твоей женой?

– Нет… не была.

– Я хоть человек?

– И человек тоже. Ты самый настоящий И-человек.

– И человек, и что еще? И крыса? И компьютер? И хомяк? И что? Говори!

– Инженер, Вега. Ты была передовым инженером ЗАСЛОН-а. А еще ты была писательницей.

– Меня спрашивали об этом после крио разморозки. Что-то про писательство… и при чем тут все это?

– Ты написала рассказ. Ты изобрела вот это вот настоящее. Все это.

– Его ты изобрел! Вадим Красный. Ты, а не я!

– Я всего лишь построил его, как лего по инструкции. Превратил твои идеи в научные формулы. Рассказ я нашел… когда ты пропала.

– Где ты его нашел?

– У меня в столе. Ты оставила его там, кое-что украла и исчезла.

– Украла? Что?

Вадим думал лирикой о своем украденном сердце, но отвел глаза, ответив:

– Чип. Он назывался «Воспоминания о счастье».

– Только это были не наши с тобой воспоминания, не наше с тобой счастье. Оно принадлежало свинке!

– Ты называешь ее О. Наше детище. Нейро разум внутри живого существа. Мы назвали ее Вега. Тоже. Наверное, надо было полистать справочник имен и не называть всех подряд Вегами.

– Кого? Свинку назвали?

– И свинку, и программу. Твою О триста лет назад мы назвали именем – Вега. В честь звезды, которая заменит Полярную через четырнадцать тысяч лет.

– Но… – оставался у Веги последний вопрос, – почему я исчезла? Что со мной случилось?

– Ты написала об этом свой рассказ. Обо всем, что тогда случилось. Ты найдешь все ответы, когда прочитаешь его, Вега.

Вадим подошел к рабочему столу, который Вега видела в каталогах по искусству.

– Возьми. Прочитай.

– Это что… настоящая бумага? Та самая, из деревьев?

– В те годы запрета на целлюлозу еще не было.

Вега аккуратно вытянула руки ладонями вверх, и Вадим с улыбкой возложил словно монаршую корону с бриллиантом Кохинор, два десятка пожелтевших страниц.

Название рукописи располагалось в самом центре. Чуть правее имя автора.

Перестав понимать, что происходит, Вега прочитала и то, и другое вслух:

– Название: «Воспоминания о счастье», автор Вадим Красный. Рукопись для литературного конкурса ЗАСЛОН, которую я никогда никому не покажу и не отправлю. Тут написано, что автор ты, а не я!

– Я объясню, когда дочитаешь.

«Воспоминания о счастье» автор Вадим Красный

«Знание. На что способны люди ради знания? Какие жертвы они готовы принести? Легко выкрикивать лозунги, написанные PR отделом. Легко превращать любую неудачу в досадное недоразумение, рапортуя в СМИ, но каждый маломальский прорыв выставлять невероятным достижением, требующего мирового внимания.