Made in...

Ночевать полковник устраивается в той же комнате, в которой уже обосновался капитан Уралов. Они решают лечь пораньше, с тем чтобы завтра подняться на рассвете. Заснуть, однако, долго не удается ни капитану, ни полковнику. Астахов часто переворачивается с боку на бок, проклиная шумные пружины своего дивана.

— Вы все еще не спите? — негромко окликает его Уралов.

— Не спится, няня… — кряхтит полковник.

— Может быть, поговорим тогда?

— Давайте попробуем.

Под Ураловым резко скрежещут пружины, и Астахов видит, как стремительно возникает на фоне оконного переплета силуэт его головы с всклокоченными волосами.

— А не могли мы прозевать все это?.. — безо всяких предисловий спрашивает он полковника. — Не заметить, что нам «ежа» подбросили?

— Вначале и мне казалось, — признается Астахов. — Я тогда думал ведь, что генерал случайно послал меня проверить состояние секретности на полигоне Загорского.

— А разве было не так?

— В том-то и дело, что это не было случайностью. Конечно, генерал и сам тогда ничего еще не знал конкретно, но у него уже были основания насторожиться. Ему, оказывается, было известно, что наша станция «Дельта-17», контролирующая эфир западнее полигона Загорского, трижды засекла какие-то подозрительные импульсы. Разгадать их назначение не удалось, но было все же установлено, что излучались они остронаправленной антенной. Удалось также совершенно точно определить их «трассу», так сказать. Тут-то и выяснилось, что начинается она на полигоне Загорского, так как станция «Дельта-16», расположенная несколько восточное, приняла только случайные отражения, «зайчики» от этих импульсов. Следовательно, даже до снимков полигона Загорского, появившихся в печати, мы заподозрили неладное и начали искать «электронного шпиона», хотя и не знали тогда, что он электронный.

— Да, теперь мне это ясно, — с облегчением произносит Уралов, и силуэт головы его так же стремительно опускается вниз, видимо, капитан снова ложится. — И знаете, что еще меня убеждает в том, что мы все равно этого бы не прозевали? уже спокойным голосом продолжает он. — Не только совершенство аппаратуры наших станций «Дельта», но и бдительность наших войсковых связистов. Старшего лейтенанта Джансаева, например…

— А ефрейтора Чукреева вы не считаете разве?

— Да, и ефрейтора Чукреева тоже, конечно, — соглашается Уралов. — Вряд ли стал бы он охотиться за подобной кибернетической штукой, если бы думал, что это обычный еж. Я спрашивал солдат — ежей здесь сколько угодно, стало быть, никого этим не удивишь…

— Ну, а теперь спать! — тоном приказа произносит полковник и натягивает на голову простыню.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Весь следующий день капитан Уралов усердно изучает фотографию полигона, сделанную почти три месяца назад. С помощью подполковника Загорского ему удается установить, что снимок этот был произведен в период между первым и пятым мая, так как на нем обнаруживаются первомайские плакаты и лозунги, висевшие в эти дни на стенах одного из зданий.

— Похоже, что время съемки определено правильно, — соглашается полковник Астахов, выслушав капитана. — Ну, а каковы выводы?

— А выводы таковы, товарищ полковник, — с необычной для него торжественностью произносит Уралов, — теперь уже не остается никаких сомнений, что майские и июльские снимки нашего полигона были сделаны конструктивно разными «ежами».

— Объясните.

— Такой вывод напрашивается не только в связи с различной четкостью изображения, но и вследствие разности между временем фотографирования и опубликованием их в «Шварц адлере».

— Тоже не очень понятно.

Довольно улыбаясь, капитан поясняет:

— Снимок нашего полигона, на который мы впервые обратили внимание, появился в газете примерно через сутки, А тот, что был сделан три месяца назад, только через две недели.

— Ну, знаете ли, это еще не доказательство, — качает головой полковник. — Могло быть множество причин, по которым майский снимок оказался опубликованным так поздно.

— А вы выслушайте меня до конца… Да, конечно, причин к тому могло быть немало. Но дело-то как раз в том, что тогда они и не могли доставить этот снимок в Западный Берлин так же быстро, как июльский.

Уралов умышленно делает паузу, ожидая удивленного вопроса Астахова, но полковник лишь поднимает брови.

— Да, тогда они не имели такой возможности, — убежденно повторяет капитан, — ибо тот «еж» вел передачи на ультракоротких волнах, устойчивый прием которых ограничен радиусом в сто — сто пятьдесят километров. Сверхдальние передачи на этих волнах случайны, спорадичны. Устойчивый прием их возможен лишь в периоды наибольшей солнечной активности, увеличивающей концентрацию ионов и свободных электронов в ионосфере.

— Это вы мне не объясняйте. Это я и сам знаю, — нетерпеливо говорит полковник. — А не могли они разве вести передачу диффузно-рассеянными ультракороткими волнами?