Мадемуазель Судьба

Она слушала его и то верила, то не верила, то вставала, то садилась, то кусала губы, то теребила ремешок сумки. Каждое слово приобретало вес и казалось неподъемным. Прошлое, настоящее, будущее переплелись накрепко.

В конце Валька вцепилась в руку Федора и сжала ее, он в ответ накрыл тонкие пальцы теплой ладонью.

– Ты только не уходи, – выпалила она, бледнея. – Я не смогу пойти… к ней… одна.

– Будет лучше, если я подожду тебя здесь.

– А ты слышал, как… Ольга поет? – Валька споткнулась на имени.

– Нет, но сегодня последний концерт, есть шанс услышать. А теперь иди, она ждет тебя.

Хорошо сказать: «Иди», но это же нужно договориться с ногами, головой и сердцем!

Валька медленно поднялась и так же медленно пошла в сторону дома отдыха.

«Сейчас грохнется в обморок», – подумал Федор, встал и направился следом. Но на полпути, убедившись, что все в порядке, свернул к беседке и достал телефон. Кому позвонить в первую очередь? Влюбленному профессору или не менее влюбленному адвокату?

* * *

Ольга стояла около шкафа. Узкие черные брюки, белая блузка с коротким рукавом, туфли на высоком каблуке. Восхитительно красива, несмотря на простую одежду и застывшие слезы в глазах.

– Я очень тебя ждала, – сказала Ольга. – Пожалуйста, проходи.

После разговоров с Федором и Поляковым она долго не находила себе места. Эпизоды жизни, обрывки фраз… Как Казаков мог оказаться таким чудовищным человеком? Он бывал нетерпим или слишком настойчив, но, с другой стороны, всегда поддерживал, помогал… Зачем? Впрочем, догадки уже вспыхивали, сомнений оставалось все меньше и меньше.

Валька кашлянула и лишний раз удивилась тому, как Ольга похожа на женщину с картины. «И я на нее вроде немного похожа… То есть не сильно, но… Если надену что-нибудь черное, то да…» Ей стало смешно, потому что большей цепочки глупости выстроить было невозможно.

– Добрый день, – запоздало поздоровалась Валька.

– Прошу, садись, устраивайся, где удобно.

– Спасибо.

Слова давались с трудом, Валька сожалела, что Федор остался на улице. Ей требовалась поддержка. Он ей требовался.

– Выпьешь кофе или чай?

И Ольге слова давались с трудом, и ей, несмотря на силу духа, требовалась поддержка.

– Нет… – Валька подошла к журнальному столику и, пряча неловкость, посмотрела на газеты. – А вы покажете мне картину «Женщина в черном»?

– Конечно, обязательно, – торопливо ответила Ольга. Затрещал телефон, она взяла трубку и сказала: «Да, я жду, пожалуйста, пропустите», затем спокойно обратилась к Вальке: – Сейчас к нам придет один человек… Что ж, мы его примем.

Ольга пригласила Юрия Яковлевича, чтобы потребовать объяснений, снять с него маску, перечеркнуть существующие отношения. Она нарочно позвала так, чтобы Казаков не отказался, боясь, что тот успеет совершить какое-либо зло, возможно, неисправимое. Он уже сделал немало… Зачем? Все тот же вопрос. Догадка вспыхивала в душе и с каждым разом становилась все ярче и ярче. Но как бы то ни было, Казаков должен оставить Валентину в покое.

Услышав звук открывающейся двери, Валька повернула голову и увидела Юрия Яковлевича. В светло-сером костюме, идеально подогнанном по фигуре, он выглядел свежо и моложе своих пятидесяти восьми лет. А вот Казаков Вальку не заметил, его горящий взгляд был устремлен вперед – на Ольгу.

– Здравствуй еще раз. Надеюсь, ничего не случилось. Ты расстроена?

– Здравствуйте, Юрий Яковлевич, – тихо сказала Валька, но он услышал.

Резко развернувшись, Казаков замер, а затем хищно прищурился. Его губы дрогнули, по лицу пробежала тень: «Не успел… Ничего не успел… Или?..»

– Ты добралась раньше меня? Замечательно, – наигранно сказал Юрий Яковлевич и широко улыбнулся. – Вы уже познакомились?

– Да, – ответила Валька и посмотрела на Ольгу, надеясь у нее получить поддержку.

Воздух в комнате накалился, и, какие бы слова ни произнес Казаков, все присутствующие знали: спектакль закончен, только никто главному режиссеру цветы не понесет. В него полетят… «Тухлые помидоры», – закончила мысль Валька и подавила нервный смех.

– Я рад. Вот видишь, все устроилось, а ты волновалась.

– Юра, не лги хотя бы сейчас. – Ольга безжалостно резанула взглядом по Казакову.

Юрий Яковлевич дернулся, сжался, пошатнулся и схватился за спинку стула.

Он и не думал, что будет так больно увидеть лед в ее глазах.

Он и не думал, что если эти глаза потухнут для него, то и все кругом померкнет и растворится.

Он и не думал, что жизнь превратится в пепел, расколется на до и после, если… Если Ольга хотя бы раз посмотрит на него вот так, холодно и презрительно, если вычеркнет из списка близких людей.

Он уже никогда не поймает ее улыбку, никогда не почувствует аромат ее духов – знакомый, с нотками грейпфрута…

Месть? Да. Месть! Он готов и хочет украсть эту улыбку! Забрать ее себе раз и навсегда! Спрятать в самый темный угол и не показывать никому! Но вот боль не отпускает, она захлестывает отчаянием, страхом и одиночеством. Ольга…

Казаков вновь заглянул в ее глаза и стиснул зубы. «Не успел… Ничего не успел…» – дрожало в груди, в голове, во всем теле, навсегда лишая покоя.

Дверь распахнулась, и в номер вошел Федор.