Мадикен (сборник)

– Давай попросим за Мию прощения у Бога, – говорит Мадикен. – Может быть, это поможет. Сама она вряд ли догадается…

Мадикен и Лисабет складывают руки для молитвы – надо же как-то спасать Мию!

– Милый Боженька, прости на этот раз Мию! Прости её, пожалуйста!

А Мадикен добавляет:

– Милый Боженька, она ведь, может быть, не нарочно так сказала. А впрочем, по-моему, она и не говорила «чёртова кукла»… Вообще-то она, кажется, сказала «чёрная кукла».

Кончив молитву, девочки почувствовали облегчение. Мия была спасена от вечных мук, и теперь настала пора спать.

Лисабет крадучись перебегает к себе в кроватку. Мадикен осторожно ощупывает свой нос. Как будто бы он стал немного поменьше. Это тоже приятно.

– А ведь сегодня был очень интересный день, – говорит Мадикен. – И если хорошенько подумать, то всё только благодаря твоей горошине.

– Вот видишь! Значит, я удачно сделала, что её запихала, – говорит Лисабет. – Это если хорошенько подумать.

– Да, – соглашается Мадикен. – А если бы ты запихала и другую горошину во вторую ноздрю, то было бы, наверное, ещё в два раза интереснее! Ха-ха-ха!

Но Лисабет уже совсем засыпает, и ей не хочется больше ничего интересного.

– Знаешь что, Мадикен, – говорит она сонным голосом. – В моей школе у детей только одна ноздря.

И тут засыпают обе – и Лисабет, и Мадикен.

Мадикен проверяет свои способности к ясновидению

Мама почему-то не очень любит, чтобы Мадикен ходила в гости к Нильсонам. А для Мадикен их кухня – самое любимое место. Однажды она слышала, как папа говорил маме:

– Не мешай ей туда ходить! Я хочу, чтобы мои дети знали, что люди бывают всякие. Может быть, это их убережёт от высокомерного отношения.

Поскольку это было сказано не для её ушей, Мадикен не смогла спросить у папы, почему её надо уберегать от высокомерного отношения. Скорее всего, папа имел в виду, что не надо сердиться на дядю Нильсона, если он по субботам бывает пьяный. Мадикен на него не сердится, ведь и он тоже хорошо к ней относится и называет «милой Мадикен из Юнибаккена», и дядя Нильсон никогда не обижает ни тётю Нильсон, ни Аббе.

– Недаром ведь «Люгнет» значит «отдохновение», вот я и хочу, чтобы мне тут хорошо отдыхалось, – говорит дядя Нильсон, укладываясь поудобнее на кухонном диване. – Нельзя же всё время трудиться да трудиться, когда-то можно и отдохнуть!

Тётя Нильсон почти всегда понимает, что дяде Нильсону когда-то нужно отдохнуть, и только изредка отказывается его понимать. Когда приезжает мусорщик, тётя Нильсон не хочет сама вытаскивать мусорную бочку к калитке. Тут уж приходится дяде Нильсону приложить руки. Он это очень не любит, и потом долго отлёживается на диване и не разговаривает с тётей Нильсон. Уставясь в потолок, дядя Нильсон горько жалуется, ни к кому не обращаясь:

– Казалось бы, я домовладелец и хозяин усадьбы, а должен сам таскать мусорный бак через весь двор!

Зато когда дядя Нильсон заводит граммофон и танцует с тётей Нильсон, а Аббе лепит крендельки и по всей усадьбе разносится аромат горячего печенья, тогда у них на кухне бывает очень приятно. Правда, Альва, которая иногда заходит в Люгнет, чтобы забрать Мадикен, говорит, что в жизни не видывала более захламлённого и грязного дома. А впрочем, много ли домов перевидала Альва? В чём-то она, наверное, права – ведь Нильсоны действительно не метут пол и не моют посуду без крайней надобности. Но Мадикен считает, что в общем-то у них всё выглядит вполне прилично. Полки украшены расшитыми подзорами. Тётя Нильсон сама вышила на них крестиком красным по белому надписи: «Порядок во всём», «Всякой вещи – своё место», а на самом длинном: «Солнце в небе и доме, солнце в сердце и душе».

– Вот как-нибудь соберусь их постирать, – говорит тётя Нильсон. – Тогда виднее будет, что на них написано.

– Да ну! Ты же их всё равно не читаешь, – говорит дядя Нильсон, подхватывает тётю Нильсон за талию, кружит её в танце и поёт:

О Адольфина!
О Адольфина!
Вместе забыться!
О Адольфина!
О Адольфина!
В вальсе кружиться!

– Полно тебе дурачиться, – говорит тётя Нильсон, а сама хохочет так, что у неё даже живот трясётся.

Аббе, склонившийся над кухонным столом, тоже насвистывает «О Адольфина!» и в такт песне вертит из теста колбаску.

Но лучше всего бывает, когда Аббе и Мадикен остаются на кухне одни. Аббе столько всего знает и так хорошо рассказывает между делом, а Мадикен сидит на диване и слушает. Все истории про привидения, убийц и про войну, которые так любит Лисабет, Мадикен узнала от Аббе.

С убийцами Аббе сталкивался всего три раза в жизни, зато привидений повидал очень много. А Мадикен ещё ни разу ни одного не видела.

– Это потому, что я – духовидец, – говорит Аббе. – Для этого надо родиться ясновидящим, иначе ты не увидишь привидений.

Духовидец! Мадикен раньше даже слова такого не знала, но Аббе ей объяснил. У духовидцев глаза устроены иначе, потому они и видят разных духов и привидения, а обычные люди, сколько ни глядят, ничего не видят. Аббе и сам удивляется этой разнице: