Мадикен (сборник)

Потом настала Пасха. Вокруг Юнибаккена зацвели белые и жёлтые нарциссы и крокусы, на берёзах распустились зелёные листочки, у Мадикен начались пасхальные каникулы, а Майя из Аппелькюллена принесла пять дюжин яиц, потому что Альва так и не согласилась снести хотя бы одно яичко. Мадикен и Лисабет считают, что Пасха почти такой же хороший праздник, как Рождество. Очень интересно вместо белых яиц есть красные, синие и зелёные. Мадикен, Лисабет и папа старательно красят яйца. Интересно тоже получать поздравительные открытки. От бабушки и от кузин приходят по почте такие красивенькие, с пушистыми цыплятками и чудными нарциссами. Ну а уж самое интересное – это, конечно, пасхальный заяц. Он прибегает ночью и, пока все спят, прячет в траве под окошком детской маленькие марципановые яички. В этом году он придумал кое-что ещё. Под кустом ракитника он оставил два пакетика. На одном было написано «Для Мадикен», на другом – «Для Лисабет». В каждом лежал мальчик, сделанный из шоколада, – настоящая шоколадная куколка, такой прелести Мадикен и Лисабет никогда ещё не видывали.

Мадикен назвала своего шоколадного мальчика Йеркером, а Лисабет своего – Сверкером. Весь первый день Пасхи девочки играли с Йеркером и Сверкером и ни разу даже не лизнули.

– Я буду беречь Йеркера всю свою жизнь, – сказала Мадикен. – Никогда в жизни я его не съем.

А Лисабет сказала:

– Я буду беречь Сверкера, сколько получится.

На второй день Пасхи Лисабет как-то осталась играть в детской, а Мадикен в это время сидела на кухне и играла с Альвой в игру «лиса и гуси». Посреди игры вдруг открывается дверь и входит Лисабет, вся перемазанная шоколадом, и невозмутимо заявляет:

– А я сейчас съела Сверкера.

– Ну как ты могла? Ты же съела своего ребёнка! – возмущается Мадикен со слезами в голосе.

Лисабет кивает:

– Вот именно. Совсем как свинья у Карлсонов. Помнишь, она тоже съела своих детей, всех девятерых!

Мадикен возмущена ужасным поступком Лисабет:

– Но ты-то ведь не свинья. Тебе совсем не к лицу поступать так по-свински!

– И так бывает. Загадываешь одно, а получается другое, – отвечает Лисабет любимым присловьем Альвы. – Но сделанного не вернёшь, – заканчивает она и кивает, очень довольная собой.

Жалеть она начинает на следующий день, когда Мадикен с утра принимается у неё на глазах играть с Йеркером. Скорее всего, она жалеет не столько о том, что погиб Сверкер, сколько о том, что Йеркер по-прежнему цел и невредим.

– Знаешь что, Мадикен, – говорит Лисабет лукаво. – Возьми-ка и съешь Йеркера!

Мадикен качает головой:

– Никогда в жизни! Ни за что!

Она устраивает Йеркеру постельку в ящичке из-под сигар. Делает ему там матрасик из ваты, а вместо одеяла кладёт голубенький шёлковый лоскуток. Мадикен так возится с Йеркером, так интересно с ним играет! Лисабет всё больше жалеет о своём Сверкере, и в конце концов она, склонив голову на плечо, принимается канючить, чтобы Мадикен разрешила ей поиграть с Йеркером.

– Ну можно мне хоть немножечко? Ну хоть один разочек?

– И разочек не дам! – говорит Мадикен.

– А сколько разочков дашь? – спрашивает Лисабет.

– Ни одного не дам. Выкусила? – говорит Мадикен. – Не надо было Сверкера съедать!

Мадикен укладывает Йеркера в постельку, укрывает шёлковым одеяльцем и ставит вместе с кроваткой в кукольный домик.

Скоро кончаются пасхальные каникулы. Мадикен снова ходит в школу, а Лисабет всё утро одна хозяйничает в детской.

В один прекрасный день Мадикен приходит домой и в ящике из-под сигар, который стоит в кукольном домике, обнаруживает – ну, что бы вы думали? – обнаруживает, что под шёлковым одеяльцем Йеркера нет. От Йеркера осталось только жалкое безголовое туловище… Тут раздался такой яростный вопль, что содрогнулась вся усадьба. Примчалась перепуганная мама, она уж было подумала, что с Мадикен стряслось что-то ужасное. Но оказалось, что Мадикен лежит на кровати, уткнувшись в подушку, и орёт благим матом:

– Лисабет откусила голову Йеркеру! У-у-у!

Лисабет гуляла в саду с Сассо. Её позвали домой, и мама строго спросила:

– Ты откусила голову Йеркеру?

Лисабет поглядела направо, поглядела налево, потом подняла глаза и, глядя прямо перед собой, сказала:

– Может быть… и съела. Я уже не помню.

Тут Мадикен взвыла ещё громче, а мама принялась бранить Лисабет. Кончив бранить, она сказала:

– А теперь, Лисабет, попроси у Мадикен прощения!

Лисабет стала столбом и молчит, точно в рот воды набрала.

– Ну! – говорит мама.

– А чего? – спрашивает Лисабет.

– Проси прощения у Мадикен!

– Каттегоритчески не буду! – говорит Лисабет упрямо и поджимает губы, как всегда, когда она заартачится.

Мама старается ей растолковать, как плохо она поступила, и Лисабет прекрасно всё понимает, но прощения просить не желает – и всё тут. «Да и какой от этого толк, – думает Мадикен. – Ведь Йеркеру не вернёшь голову!»

Поплакав ещё немного, Мадикен грустно доедает то, что осталось от Йеркера. Лисабет стоит рядом и без зазрения совести выклянчивает кусочек:

– Ну дай мне тоже хоть немножечко!

– Противная девчонка! – говорит Мадикен.