Мадина

      В одном из первых своих писем Мад. писала: ". . Вот я и осталась "у разбитого корыта". Мне всего лишь 22, а я уже вдова. . Какое это нехорошее, противное слово! Слышать его спокойно не могу. Никогда не замечала, сколько в нем горечи. Да и что я раньше замечала? ! Боже мой, до чего же была наивна и глупа, Ната! Простить себе этого не могу. Я словно от долгой спячки пробудилась и трезвыми глазами смотрю на жизнь. Сколько лишней, никчемной, бессмысленной суеты в этом бренном мире. И до чего же, оказывается, ненадежная штука чел- ая жизнь, раз она в любую мин. может оборваться самым нелепым образом. Если бы люди всегда помнили об этом, наверняка были бы свободны от подлости, лжи, алчности и всякой прочей мерзости, царящей в этом мире. . Вижу, с какой иронической улыбкой ты читаешь эти строки. Но это не праздное философствование, Ната, все это прочувствовано мною. Теперь я с болезненной нетерпимостью отношусь ко всякой фальши, с какой приходится сталкиваться. Я чувствую ее на расстоянии и физически не переношу. А мне говорят: неуживчивая стала. Это за то, что ни поддакивать, ни промолчать не умею и не хочу. Ты пишешь: "не думай. . постарайся забыть. . ". Но как мне это сделать, Ната? Как? . . Разве мой золотой Илька даст забыть? Он так похож на отца, что до самой смерти будет напоминать мне о нем. А вот твое: "Не зря говорится: на чужом несчастье счастья не построишь"- мя прямо полоснуло по сердцу. Зачем ты? ! Догадываюсь, что из желания придать своим утешениям большую убедительность. Не надо о нем так, Нат, - ведь злорадством попахивает. . Ты советуешь думать о прошлых обидах на него. Но они растаяли без следа. Я уже пыталась лукавить с собой, вызывала их в памяти, но мне это не удалось, ибо теперь я нахожу оправдание ему, его поступкам. Ведь, в конце концов, так женятся многие наши парни, а о том, что сердце мое давно занято- он не знал, да и не обязан был знать. А как ко мне относился и каким заботливым мужем был- сама знаешь. И какой я была неблагодарной- тоже знаешь. Вот именно сознание этого и терзает мя теперь больше всего. Ну ладно об этом. Уж сколько раз зарекалась плакаться те в жилетку, но стоит приняться за письмо- мысли сами изливаются на бумагу. Это, наверно, оттого, что долго сдерживаюсь, таю свои чувства- стараюсь не показывать никому свои страдания. Не выношу, когда начинают жалеть! А письма к тебе для мя- как отдушина: даю в них выход разъедающим изнутри горьким мыслям и становится легче. Ну ничего, скоро у мя не будет времени заниматься самокопанием: устраиваюсь на работу. Конечно, найти здесь, в городе, работу по специальности невозможно. Придется пока довольствоваться тем, что есть. Как только устроюсь, напишу. . ".