Мадина

      - Это те лучше знать, что ты пот! . . - задыхаясь, выкрикнула Там. и, заливаясь слезами, наконец прорвавшимися наружу, начала причитать. - Лучше бы я умерла, чем дожить до этого дня! . . О Аллах! Что же теперь делать? . . Я же больше всего на свете боялась того имени, кот. ты теперь навлекла на эт дом, на всю семью! Ты же перед всем миром опозорила своего отца, своих братьев, ты же весь тайп теперь опоз- да сгори ты синим пламенем! . . Наконец, подавив причитания, Там. встала, вплотную подошла к доч. и, в упор глядя в ее полные слез испуганные гл, грозно потребовала: - Говори, кому позволила трогать ся? Говори! ! - грубо тряхнула ее за плечи. - Я не знаю, о чем ты. . Я ниче не понимаю из того, что ты гов! . . - дрожащим от слез голосом выговорила Мад. Сердце ее подступило к самому горлу. "О боже! Неужели она узнала, что я позволяла Иб. трогать свои руки? Но как. . откуда она об эт узнала? "- в ужасе под. она. - А- а! . . Не знаешь, о чем я гов? . . Не прикидывайся дурой! Еще раз спраш: позволяла ты ся трогать чуж. муж? . . Все село только о том и гов, что ты путалась с племян. Аб, что именно поэтому боишься вых. за др! Признавайся! - Там. опять с силой тряхнула дочь. - Что ты гов? . . Сама- то хоть понимаешь, что ты такое гов? ! - в ужасе воскликнула Мад, наконец сообразив, в чем именно ее подозревают. Пристально вглядываясь в ее широко раскрытые гл, полные глубокого, искреннего возмущения, даже негодования, Там. начала успокаиваться, у нее отлегло от сердца. Она убедилась, что не ошиблась, не поверив возводимому на дочь поклепу. Но от этого ей не намного стало легче: ведь молва- то уже распространилась, и остан. ее теперь совсем нелегко, почти невозможно, потому как толпа неохотнн расстается с подобного рода пищей для пересудов, и даже если такие подозрения не подтверждаются- все равно пытается объяснить эт чем угодно, только не истинной невинностью дев.

      Обессилев, Там. вновь опуст. на табурет. То жалобным, то грозным тоном она сквозь слезы бросала в лицо доч. все, что слышала от людей, какие сплетни о ней уже давно ползут по селу. - Вранье эт! Ниче такого не было! . . Все эт грязная, подлая брехня! . . - отчаянно отбивалась Мад, все больше приходя в ужас от сообщаемых мат. подробностей о ее встречах с Иб, и особенно от того, какую окраску им придало злословие. - . . Вот, оказывается, чем вы у Фат. занимались! А я- то, старая дура, радовалась: "Какая у мя умная, сообразительная дочь стала- в гости даже стес. лишний раз пойти, понимает, что взрослая уже". А она- то, оказывается, перестала туда ходить, потому что хвост свой запачкала! Да чтоб сгорел синим плам. тот, кто вам верит и волю вашей голове дает! . . - Но почему, поч. ты мне не веришь? . . Поч. веришь этим грязным сплетням? ! Я ни в чем- слышишь? ! - ни в чем не повинна! . . Неужели ты сомневаешься в этом? Как только ты могла подумать! . . Мад. вся дрожала, по- прежнему стоя перед мат: - Да если бы я думала, что эт в самом деле так- я бы сама тя вот этими руками задушила! - Там. потрясла рук. перед самым лицом доч, показывая свою непоколебимую решимость так и поступить, если убедится в ее виновности. - Разве мне легче оттого, что не верю этому! Как теперь доказать, что эт ложь, клевета? Как отвести позор от дома? Ведь люди уже очернили наше имя, - горестно покачиваясь, причитала Там. Больше Мад. была не в силах выдерживать эту пытку. Она убежала в свою ком, заперла дверь и, свалившись на диван, зарылась гол. в подушку. Всю ее колотила нервная дрожь, кот. она никак не могла унять. Слез не было. Мысли сковало какое- то тупое оцепенение. Лишь одна- един- ая мысль отчетливо билась в мозгу: "Что же теперь делать? Что же дел? . . ". Она была глубоко потрясена, раздавлена чудовищным обвинением и сознанием того, что не видно способа опровергнуть его, доказать свою безгрешность.