Мадонна с лилиями

— Я предпочел бы сам встретиться с этой леди и обсудить все условия покупки. Она наверняка смогла бы больше рассказать мне о картине, чем вы.

Вряд ли это возможно, милорд, — торопливо возразил Айзеке, и маркиз понял, что еврей лукавит.

— Почему? — осведомился Фейн, заранее зная, каким будет ответ.

— Я не знаю ее адреса.

— Тогда как же вы собирались с ней расплачиваться?

— Она сказала, что завтра зайдет ко мне в лавку.

— В какое время?

— Этого она не сказала, милорд.

Фейн погрузился в размышления и наконец спросил:

— А как вы думаете, она дала бы свой адрес, если бы вы ее об этом попросили?

— Сомневаюсь, милорд. Однако я предполагаю, что она живет там же, где джентльмен, который принес мне другую картину…

— Какую другую?

Айзеке понял, что окончательно запутался.

Обычно с ним такого не случалось, но маркиз просто подавлял его своим величественным видом, и еврей начал без нужды суетиться, боясь упустить свою выгоду, а суета, как известно, — плохой советчик в такого рода делах.

Всем продавцам было хорошо известно, что если они хотят получить деньги за предметы искусства, покупаемые принцем Уэльским, следует обращаться не к Его Королевскому Высочеству, а к его многочисленным друзьям.

Что касается картин, то за них в большинстве случаев расплачивался маркиз Фейн. Айзеке прекрасно помнил, что чек за картину Лохнера принес ему лакей, одетый в ливрею маркиза, и подписан чек был рукой Фейна.

— По-моему, вы только что сказали, — продолжил маркиз, — что это первая картина, которую вы получили у того человека.

— Я ошибся, — с грустью признался Айзеке. — Теперь я вспомнил — джентльмен, который принес мне Лохнера — он еще так понравился и вашему сиятельству, и Его Королевскому Высочеству, — дал мне тот же адрес, что и молодая леди. Но в первый момент я не обратил внимания на это совпадение…

Маркиз был уверен, что еврей лжет, но предпочел промолчать.

Вместо этого он спросил:

— И как его зовут, этого джентльмена?

— Милорд, умоляю вас, простите, но я дал слово не разглашать его имени!..

— Хорошо. Тогда адрес!

— У меня тоже есть свои принципы, милорд. Если я нарушу слово, пострадает моя репутация!..

Маркизу уже начало надоедать это бесконечное препирательство.

— Ваша история становится все более запутанной. Если я правильно помню, когда полгода назад вы продали Его Королевскому Высочеству Лохнера, вы клялись, что картина попала к вам из частной коллекции и больше вы ничего о ней не знаете.

— Это так, милорд.

— А теперь оказывается, что эта картина попала к вам из того же источника, причем вы явно стараетесь напустить туману, вместо того чтобы сказать правду!

— Я действительно кое-что перепутал, милорд. Посудите сами — вначале я имел дело с джентльменом, а потом — с молодой леди…

— Но ведь она сказала, что это ее отец.

— О да, да, конечно, милорд. Именно так она и сказала.

— И он якобы болен?

— Вроде бы да, милорд.

— И ей очень нужны деньги.

— Совершенно верно, милорд.

На лице маркиза появилось выражение торжества, которое Айзеке не заметил.

Он был поглощен собственными переживаниями. Неужели он, старый ушлый еврей, на этот раз свалял дурака? Видно, с маркизом Фей-ном и впрямь трудно иметь дело. Впрочем, Айзеке всегда опасался этого проницательного человека…

— Вот мое предложение, — тем временем заговорил маркиз. — Я куплю картину по той цене, которую вы просите, хотя мы оба знаем, что она явно завышена, но при одном условии — вы дадите мне адрес, по которому надо отослать деньги. В этом случае вам не придется разглашать имя продавца и вы сдержите свое слово, которым, как видно, очень дорожите.

Маркиз с иронией взглянул на Айзекса, что явно тому не понравилось.

Он колебался, боясь, с одной стороны, обидеть своего поставщика, а с другой — напрямую связать с ним маркиза.

Человек, который принес Лохнера, выглядел как джентльмен, хотя был одет очень старомодно и некоторым образом походил на иностранца. Однако сделка состоялась, и лишь когда Айзеке заплатил деньги, ему пришло в голову, что было бы не худо выяснить, а нет ли у этого человека еще каких-нибудь картин на продажу — ведь угодить принцу Уэльскому было делом чести для любого торговца в стране.

Вот почему, когда молодая леди принесла ему Ван Дейка, Айзеке пришел в неописуемый восторг.

Она была одета так бедно и держалась так робко, что, когда вошла в лавчонку, держа в руках холст, Айзеке даже не обратил на нее внимания.

Уверенный, что у такой девушки не может быть ничего стоящего, еврей решил прибегнуть к своей излюбленной тактике — заставить клиента ждать. Практика показывала, что, протомившись в неизвестности, потенциальные продавцы становились более сговорчивыми и охотно уступали свой товар за более низкую цену, чем та, которую они намеревались получить раньше.

Однако когда Айзеке наконец снизошел до посетительницы и строго спросил, что ей нужно, он был удивлен Мелодичностью ее голоса.

Но еще больше его поразило то, что именно девушка принесла на продажу.