Мадонна (сборник)

…Ах, как нас раскидало!
Тускло туч молоко.
Я, как – Альфа Кентавра,
далеко-далеко.

Многострунней, чем арфа,

дни баюкают нас.
Только я – твоя Альфа,
твой Парнас, мой Пегас!

Хуже, лучше ли, проще

без меня на земле?
Кто-то долгие ночи
коротает в седле?

Чьи, а впрочем, не важно —

губы, – щедр ли к ним, скуп?! —
раскрываются влажно
у сухих твоих губ?

Не просила обетов

и прощать не могла,
потому что не Бетой,
только Альфой была:
Я, как Альфа Кентавра…
Сколько лет световых
до медовых, янтарных
до зрачков до твоих!

Пребывай беспечален,

Моцарт с ликом Христа.
Обнимаю лучами
и снимаю с креста.

Но, в преддверии ада

скоморохом живя,
помни, я твоя Альфа,
помни, Альфа твоя.

«Ты где-то вечером опять…»

Ты где-то вечером опять…
Не поворотишь время вспять.
Предоставляю многоточью
распорядиться за меня,
где ты и с кем на склоне дня…
А что ты будешь делать ночью?
Ночь – наш незаходящий день.
От всех забот ее раздень
и убедишься ты воочью,
пока не усыпит заря,
что вопрошала я не зря,
а что ты будешь делать ночью?
В какой покой, в какой полет
ночь черной лебедью плывет
и в душу обращает тело…
Как каждый к каждому прирос!
И отпадает сам вопрос,
а что ты ночью будешь делать?
А что ты будешь делать днем,
коль мы с себя ее стряхнем,
коль я забуду, ты забудешь?
И на просторе ледяном
незаходящим, вечным днем
что вообще ты делать будешь?..

«Тропа торилась, любовь дарилась…»

Тропа торилась, любовь дарилась,
что говорилось – все мне одной,
и не хочу я, чтоб повторилось,
что сотворилось с тобой и мной!
Уже мы это не потеряем,
не променяем на новизну.
А если что-то и повторяем —
мы поверяем свою весну.
Не намечала – с другим сначала.
А вдруг – от горя, от дури вдруг?
Но от причала душа б скучала.
Есть путь все дальше, а круг – лишь круг.
Так второгодник начнет едва ли
хватать пятерки…
Сверлит в мозгу:
мы проходили, нам задавали…
Вы поцелуи пересдавали?
Я тоже этого не могу.
Что прочитала – не пролистала —
с тобой, все в первый – последний раз!
Как много было, как много стало,
как много будет любви у нас!

«Ах, не стоит ничто ничего никогда…»

Ах, не стоит ничто ничего никогда,
если меры не знаем мы точно.
Мера – хлеб и полова, огонь и вода,
мера – небо и черствая почва.

Мера – розы и росы, покосы и сталь,

мера – слово в красе его меткой.
Мерой был бы и ты… Да ты мерой и стал:
мерой мелкости, малости меркой.

Я измерила многое, злясь, хороня,

мерой жизни самой – не в уме лишь…
Но и жизнь так измерила тоже меня,
что не важно, чем ты меня меришь.

А ладонь тяжелит и щекочет строка,

и безмерны надежда и вера!
А сама я мала, а любовь велика,
и она – эта верная мера.